Плач по Цюй

оплакивал уходящее, уже отметенное историей»2,—его мечта о мирном союзе враждовавших царств была лишь утопией. Но великий утопист Цюй Юань этой своей мечтой заслужил всенародную любовь. В честь Цюй Юаня был установлен культ, его причислили к лику героев. День памяти о нем, приуроченный к празднику бога дождя — Дракона, отмечался уже третье тысячелетие. Ежегодно в этот день жители стран Дальнего Востока — от столиц и до захолустных деревень — выезжали на лодках на реку, озеро, любой водоем и бросали в воду рис, завернутый в листья лотоса, и другие жертвы, чтобы продлить жизнь души поэта.

Всенародное чествование как будто противоречило тому гордому одиночеству отвергнутого государем советника и трагическому концу, который поэт воспел в своих стихах. Но не эти его черты сохранил в своей памяти парод. Цюй Юань, гонимый правящими, презиравший льстецов, предпочел смерть, но не изменил своим убеждениям. Он остался жить в веках как светлый образ поэта, неподкупная совесть народа, вечный укор властителям, ввергавшим страну в междоусобные войны и смуты. К его имени часто обращались поэты и писатели. Через столетие Цзя И и почти через двести лет Сыма Цянь, упрекая Цюй Юаня за уход из жизни, преклонялись перед его нравственным величием. Цзя II, хотя и иронизировал над его судьбой, отождествлял поэта с «фениксом заоблачных высот» («Плач по Цюй Юаню»), а Сыма Цянь «проливал слезы», стоя над поглотившей поэта пучиной, и восклицал: «Это был человек!» («Жизнеописание Цюй Юаня и Цзя И»). Так, в позднейшем осмыслении выступало на первый план иное объективное значение творчества Цюй Юаня.

В силу малой дифференцнрованности идеологических форм и видов словесного творчества Цюй Юань в своих произведениях выступает не только поэтом, но и философом, моралистом. Стих служит для него формой провозглашения истины. Содержание его основного произведения «Скорбь отлученного» — это увещание, обращенное к изгнавшему его царю. Но вместе с тем Цюй Юань — настоящий поэт, ибо свои наставления морального и политического характера он облекает в высокохудожественную, богатую образами форму.

Редко обращаясь прямо к государю, Цюй Юань выводит его как свою неверную возлюбленную, прибегает и к другим аллегориям. Положительные герои у него связаны с конфуцианской системой образов — с легендой о «золотом веке», он также преклоняется перед прошлым. В сравнении с праведными правителями древности он устанавливает порочность современных. Его собственное происхождение от мифического героя подтверждает истинность и благородство его целей, чистоту намерений, которые еще больше подчеркиваются его красотой, а также любовью к изысканным .растениям. Он всегда украшает свой костюм орхидеями и другими а.роматнымп цветами.

Ложь п порочность врагов поэта утверждаются с помощью противоположных образов. Его противники — те, кто вместо ароматов хранит «навоз», украшает себя «полынью», «бурьяном». Цюй Юань полемически противопоставляет себя своим недругам— аворе «деревенских псов». Поэт возвышается над ними, словно сокол — одни, ибо «не летает в стае». Предавая проклятию своих современников, погрязших в стяжательстве, наслаждениях, в погоне за. властью, поэт неустанно старается образумить своего государя, вернуть его на путь истины, во имя «страданий народа». Подобными призывами полон целый ряд его произведений. Идеализируя прошлое, Цюй Юань пессимистически относится к настоящему. «Как грязен мир!» — таков его обычный вывод. Не найдя признания у себя па, родине, он жалуется на несправедливость опалы, на измену друзей.

В дидактическую часть своей исповеди Цюй Юань внес немного нового. Он был близок к .конфуцианцам и использовал в своих аналогиях те же персонифицированные «идеалы» и «пороки» древности, но в своем отношении к мифам он отличался от этой школы.

Комментарии закрыты.