Пустослов рисует остров

Пустослов рисует остров — скалу, что возвышается в центре озера, а затем, по традиции, перечисляет особенности, которыми отличаются местности к востоку, к югу, ,к западу и к северу от озера. Здесь и богатства почв — глина, железо, драгоценные камни; ароматные цветы и растения, чистота ручьев и глубина рек, а в них — гигантские черепахи, крокодилы, раковины с жемчугом. Называет Пустослов и множество ценных пород деревьев в лесах, хищных и редких зверей — барсов, носорогов, которых, мол, чус-кие храбрецы берут голыми руками; славит он убранство колесницы царя, мечи и колчаны, силу удара и меткость стрельбы воинов, рыбную ловлю. Рассказывая об отдыхе царя, Пустослав воспевает окружающих его’Красавиц, их тонкие наряды, стройный стаи, а затем пляски, песни и пиры.

Однако Иебылицып (Ую), патриот царства Ци, противник Пустослова, сумел сразу уничтожить впечатление, произведенное прославлением царства Чу. В речи Цзысюя прозвучала хвала озеру, а пс высоким достоинствам чуского царя, славились лишь его излишества и разврат. Небылицын прямо насмехается и над гостем: если в Чу так хорошо, зачем было его покидать и ехать в Ци?

Преувеличенный пафос в воспевании природы родных \ieci каждым из героев подчеркивает ироническое отношение к ним автора, высказанное уже в их именах: Пустолов и Небылицын. Показывая, как чусец и цисец спорят о пустяках, о частных интересах царьков, забывая о главном — стране в целом и се народе, Сыма Сянжу развенчивает приверженцев старых царств, еще устраивавших заговоры против объединенного Китая.

По сведениям Сыма Цяня, именно этой одой поэту удалось привлечь внимание императора. Когда же поэта представили ко двору и Уди похвалил «Пустослова», Сыма Сянжу ответил, что в оде говорится о малых царях, а для императора она недостаточно хороша, и на поданной тут же дощечке для письма начертал новую оду «Об императорской охоте». По теме и стилю она так близка к «Цзысюю», что их часто принимают за одно произведение.

Речь здесь держит другой персонаж — Небывалый (Ушигун). От имени правителя единого государства, который «не себе ищет пользы», он выносит приговор мелким царькам и их апологетам, защищающим излишества, беззакония своих хозяев. Для того же, чтобы затмить хвалу чуским и циоким землям, Небывалый с еще большим пафосом, часто прибегая к междометиям, все. .пространнее воспевает красоты и богатства страны. Он противопоставляет одной местности все земли, одному озеру — течение восьми рек от их истоков в горах, через равнины к озерам и морям. В поэтическом монологе Небывалого звучит прославление всей империи. С такими же нагромождениями, как и Пустослов, перечисляет он вес те же богатства флоры, фауны и недр, но в еще более сильном риторически-декламационном стиле. Небывалый осуждает роскошь и расточительство не только в прошлом, но и в империи. В .конце оды он изображает императора образумившимся, прекратившим пиры, охоту и заботящимся о благе народа. У Ци и Чу «земли не превышали тысячи ли, девятьсот из них — царские заповедники… народу же нечего было есть!». Поэтому Небывалый славит императора, исполняющего свой долг, защищая народ от расточительности парей, которых «парод осудил». 11х своеволию положит копен только император объединенной страны, и «откроет двери амбаров, чтоб воспрянула беднота.., чтобы меньше стало осужденных (порабощаемых. —Л. П.)…».

В этой оде «Об императорской охоте», как и в «Пустослове», Сыма Сянжу предстал крупным художником, мастером любого пейзажа, сумевшим с большой силой воспеть красоту всей страны в плавном и звучном стихе. Правда, Сыма Сянжу, как и многие древние поэты, в произведениях крупной формы еще не выработал стройной композиции. Перегруженность оды патетическими сценами, повторение эффектных частей наносили ущерб художественной целостности произведения. И все же с помощью метких прозвищ Сыма Сянжу развенчал советников и послов царей, представив их простыми хвастунами. ‘Высокий пафос прославления страны в целом, как того требовали интересы империи в противоположность местничеству знати, Сыма Сянжу сумел .соединить с откровенной сатирой на расточительство царьков, а также с намеком, смешанным с лестью, на стремление императорского двора к излишествам. В этих двух одах Сыма Сянжу проявил себя также мастером иносказания.

Комментарии закрыты.