В вавилонскую поэму о Гильгамеше включено много вставных эпизодов. Тут фигурируют и мифы, не имеющие прямого отношения к теме и оформленные ранее как вполне самостоятельные, например миф об Иштар, губящей своих любовников — древний вариант традиции, восходящий ко временам матриархата, и описание потопа.

В других случаях использованы сказочные мотивы: столкновение двух богатырей — Гильгамеша и Энкиду, которые оказываются равными по силе и решают стать друзьями; или победа обоих героев над страшным великаном Хумбабой, обитающем в кедровом, лесу. Эти эпизоды особенно интересны, ибо дают представление о сказках древней Месопотамии, не дошедших до нас в подлинном виде.

Своеобразным элементом, включенным в поэму, является беседа Гильгамеша о смысле жизни с волшебницей Сидури. Герой стремится к невозможному, а его собеседница советует довольствоваться малым, жить сегодняшним днем, не думая о будущем, наполнять свой желудок, ласкать жену и ребенка и т. д. Все эти моменты далеко не исчерпывают исключительного многообразия содержания поэмы. Первоначально разрозненные и самостоятельные элементы умело слиты в поэме в единую общую канву повествования о жизни героя.

То же неверие в человеческие силы, призыв к самоограничению и отказ от грандиозных целей, превышающих реальные возможности, чувствуется в поэмах об Адапе и Этане. Особенно интересна последняя. Могучий Этана хочет добраться до верхнего неба, чтобы добыть для своей страждущей жены целебную траву, облегчающую роды. Он взлетает вверх, охватив шею орла, по, взглянув вниз н убедившись, что земля скрылась из виду, пугается, падает и разбивается насмерть. Проповедь ограниченности человеческих возможностей была популярной в вавилонской рабовладельческой деспотии. Вопросы о смысле жизни, предназначении и судьбе человека ставились не только в эпосе, но и в произведениях иного стиля: диалогах, жалобах, «плачах», свидетельствующих о развитии ораторского искусства, о борьбе различных философских направлений.

Особенно ярким произведением является «Разговор господина со своим рабом», в котором вельможа, попавший в немилость у царя, советуется со своим рабом. Он перебирает все возможности выйти из тяжелого положения или хотя бы добиться временного счастья и утешения — просьба о помиловании, восстание, бегство, женская любовь, обращение к богу, добрые дела и т. д. Мудрый, но лукавый раб сперва поддакивает господину, но, заметив его колебания, умело разрушает его беспочвенные иллюзии. Приведем несколько примеров такой контраверзы:

— Женщину хочу я любить!

— Люби, господин, люби! Человек, который любит женщину, забывает горе и скорбь.

— О раб, я женщину не хочу любить.

— Не люби, владыка, не люби! Женщина — это ловушка охотника, глубокая яма и ров. Женщина — это острый железный кинжал, который перерезает горло человека.

Господин хочет найти утешение в молитве и принести жертву богу, но раб снова разочаровывает его, доказывая с беспощадной логикой бессмысленность религиозного культа:

Не приноси жертвы, господин мой! Не приноси. Разве ты думаешь, что научишь бога ходить за тобой, подобно собаке, или (магическим) повелением, пли молитвой, или же исполнением того, что он у тебя попросит.

(Перевод В. В. Струве)

Таким образом, предвосхищается позднейшее учение Эпикура, не отрицавшего существования богов, но считавшего, что они не вмешиваются в дела людей. Это еще не атеизм, но первый шаг к нему— религиозный скептицизм.

Такой же бессмысленной считает раб благотворительную деятельность, подчеркивая, что люди не помнят добрых дел. Потомки забудут одинаково и праведника, и злодея: