В то же время царь хочет скорее выдать дочь замуж. На пиру она должна выбрать себе жениха и подать своему избраннику золотую чашу с вином. Одатида, плача, отказывается выполнить волю отца и тайком посылает гонца к Зариадру. Юноша переодевается скифом и является во дворец. Одатида узнает его и подает ему условную чашу. Зариадру удается увезти невесту в недосягаемые для ее отца края.

Эта легенда показывает, что в IV в. до н. э. самосознание человека неизмеримо выросло, что человеческие судьбы, проблема личного счастья стали предметом художественного осмысления.

В то же время очевидно, что и искусство рассказа поднялось на новую ступень. В легенде налицо все элементы сюжета (экспозиция— предварительные сведения о героях, завязка — чудесные сновидения Одатиды и Зарнадра, кульминация — пир, и развязка— похищение Одатиды). Острые положения, в которых оказываются герои, придают занимательность всему повествованию.

Харес Митиленский сохранил один из древнейших любовных сюжетов иранцев. Влюбленные предстают здесь в образах верных, смелых и находчивых людей, побеждающих препятствия на пути к своему счастью.

Идея о всепобеждающей силе любви восходила, без сомнения, к народным представлениям и идеалам. Некоторые мотивы этой легенды, встречающиеся здесь впервые, стали популярными в средневековой эпической литературе. Это мотив сновидения, в котором является образ пленительного незнакомца или незнакомки, и мотив родительского противодействия браку.

Летописное творчество иранцев, в отличие от дидактического и героико-эпического, возникло в основном на базе письменной традиции. Относительно возникновения древнеиранской клинописи существует несколько гипотез. Согласно одной из них письменность появилась ранее у мидян и маннеев, которые использовали клинопись урартов и заимствовали стиль их надписей. Впоследствии, возможно еще в VIII в. до и. э., достижения урартов были через посредство Мидии творчески усвоены в юго-западном Иране и вскоре поставлены на службу зарождавшейся государственности. Так появились, надписи ахеменидских царей, которые в противовес мидийским и маннейским сохранились до наших дней и которые документируют начальный этап формирования иранской летописи.

Таким образом, в отличие от древнего Китая, где летописная традиция зародилась до появления верховной власти и предшествовала образованию империи, появление зачатков летописи в. Иране зарегистрировано в период Ахеменидской империи.

Эти созданные по приказу ахеменидских царей памятники были обнаружены на скалах, гробницах, развалинах дворцов и креплениях каналов, печатях и вазах в различных областях бывшей Ахеменидской империи. Первая достоверная надпись «принадлежит» Киру Великому (VI в. до н. э.). Она сделана на его гробнице и гласит: «Я — Кир, царь Ахеменид».

Более пространны надписи Дария I (522—486 гг. до и. э.) и ахеменидских правителей, следующих за ним. На первое место в этих надписях выдвигается создание той исторической базы, на основе которой можно было бы усилить политические притязания правителей, внушив страх не только своему, но и входившим в их империю покоренным народам.

Эти надписи представляют собой панегирики царей самим себе, где содержится и оправдание далеко не безупречных действий и политики правителей Ирана. Некоторые из этих надписей довольно значительны по объему.

Самой большой является надпись царя Дария I, высеченная на скале Бехистун, около города Керманшаха, на высоте 152,5 метра над землей. В надписи 414 строк, расположенных пятью столбцами, которые можно считать прообразом книжных страниц. Текст пятого столбца сильно испорчен. По содержанию — это самовосхваление царя. Дарий говорит о древности своего рода, об удачных походах, а главное — о жестоком подавлении непокорных. Недаром над надписью находится огромный барельеф. Перед царем Дарием стоят девять царей и вождей кланов со связанными руками и петлей на шее. Десятого царь попирает ногами. Очевидно, что основной целью всей работы было внушить страх покоренным народам, поднять престиж царской власти грандиозностью всего сооружения и увековечить им свое имя.