Так с кем же, горемыка, завтра ждешь войны?

(Перевод Г. Пиралова)

Комментаторы-схоласты, правда, приписали ее авторство Цао Пи (III в.), императору, сыну одного из усмирителей восстания — Цао Цао. Но в 30-х годах XX в. передовые литераторы сумели выявить эту ошибку. И действительно, в немногих строках этой песни выразились и мечты народа о равных правах на счастье, и прямой призыв переходить от вздохов над своей судьбой к борьбе с богачами и знатью. Она и осталась единственным песенным памятником народных движений, знаменовавших распад империи и конец рабовладельческого строя в Китае.

Глава VI

ИСТОРИОГРАФИЯ

Последние века до нашей эры и первые века нашей эры — более чем четырехсотвековое объединение страны — характеризуются новым пониманием патриотизма — общенародного, в противовес прежнему, местному в отдельных царствах; стремлением обобщить все достигнутое в различных областях науки и культуры. Этот процесс получает свое выражение в создании историографии. Если у индийцев осознание своего прошлого выражается в эпопеях «Махабхарата» и «Рамаяна», то для китайцев такой эпопеей можно назвать первую сводную историю Китая — «Исторические записки», которая создается китайским Геродотом — Сыма Цянем (151—81 гг.)

Возможность появления подобного свода дает создание мощной империи, но подготавливается он веками в процессе, о котором свидетельствует ряд памятников различного характера. Каждый вид записи в них знаменует шаг вперед в развитии письменности, а вместе с тем вносит свой вклад в становление прозы и одновременно летописного стиля.

Надписи на костях жертвенных животных и панцирях черепах (с XIV в. до н. э.) состояли из записей вопросов к оракулу и ответов на них (например, «В день "ию" гадали, будет ли урожай?», «В Бу ловить рыбу в одиннадцатой луне»). Это — прямая речь в форме диалога. Надписи па бронзовых сосудах (с XII в.) являлись также записью прямой речи, дарственной царя кому-либо из заслуженных лиц, в основном в виде монолога (например: «Дарую тебе четырех старейших этого царства; рабов…», «…Дарую рабов: людей Чжоу, Чжун, Юн»). В таких записях предложения были неполными. В них зачастую опускалось лицо, от имени которого велась речь, или лицо, к которому обращались, или и то, и другое вместе. Эта особенность наглядно представлена в гадательных надписях, наиболее ранней форме записи вообще. Задающий вопрос (царь-жрец) и дающий ответ (оракул) заранее известны. Кроме того, в противоположность надписям на бронзе, которые делались от случая к случаю, гадания велись часто с определенными целями, а поэтому и сохранились -в большом числе, дающем возможность систематического их изучения. Каждая запись гадания заносилась на отдельную кость или панцирь (как каждая дарственная на отдельный сосуд). Если же на кости или на панцире обнаруживалось несколько записей, то они друг с другом не связаны — писец заполнял лишь пустое место, экономя дорогой материал.

В следующем виде письменного памятника, а наиболее ранней из сохранившихся в Китае летописей — «Весна и осень» («Чунь цю», 722—481 гг.) прямая речь не встречалась, изложение событий повествовательное, предложения полные. Они давали ясное представление о том, «то, когда, где и что совершил, например: «Иньгун. Первый год… В третьей луне луский гун заключил союз с чжоуским Ифу в Ме». Хотя связь между отдельными предложениями в смысловом или грамматическом значении отсутствовала, но они объединялись датами. За год записывалось совсем немногое — от одного до двух десятков событий, но и эту возможность мог дать лишь новый материал — бамбуковые планки, которые стали соединять в пачки. Таким образом, создание летописи «Весна и осень» ознаменовало качественно новые черты в развитии прозы и письменности в Китае — начало речи письменной, книжного языка, повествования, связанного хронологической последовательностью, а также открытие (или освоение) нового материала, дающего возможность для дальнейшего развития «книги».