Забвение истинного характера

Забвение истинного характера этого творчества в «Малых предисловиях» раскрывается также в попытках назвать «авторов» песен, связав их с определенными событиями и лицами, хотя имена собственные в них, за редким исключением, отсутствуют.

Иногда это просто свободный человек (возможно, из народа), прозванный по месту рождения: чжэнец, аллегорически славящий своего царя под видом хвалы его наряду («В черном платье» I, VII, 1) или обличающий наследника царства — в величании невесты («Девушка вместе со мной в колеснице» I, VII, 9); вэец, который порицает одного ца.ря в плаче жены, провожающей мужа в дальний путь («Как пестрый фазан» I, III, 8), или другого своего царя — в укорах наложницы своим соперницам («Стена в колючках» I, IV, 2) и др. Значительно чаще это авторы из знати. Призыв к мужу вернуться домой («Гулко грохочет гром» I, II, 8) якобы сложила супруга полководца царства Шао; плач брошенной жены («Ветер все дует» I, III, 5 и др.) —супруга вэйского царя Чжуа-на (VIII в.), под видом девушки, жаждущей встречи с милым («Кто скажет: река широка!» I, V, 7) выступала мать сунского царя Сянгуна (VII в.); создателем жалобы бедняка («Зачем мы ничтожны!» I, III, 11) оказался советник царя Ли; скорби по упадку своего царства («Там просо склонилось» I, VI, 1)—чжоуский полководец; а в плаче молодой жены о своей горькой доле («Сплелась конопля» I, VI, 7) скрыл свое обличение царя Пиивана (VIII в.) член его же рода.

В этих оценках «Малых предисловий» утверждалось, что песни слагались певцами, и простыми и знатными, но посвящались лишь немногим избранным. Этот тезис вместе со значением произведений (восхваление высшей добродетели, порицание порока, либо скорбь о печальной участи — следствии утраты добродетели) говорил о том, что основой для аллегорического толкования народного творчества, этого догматического направления в китайской поэтике, послужила социально-этическая школа конфуцианства.

В именах лиц, которые прославлялись или обличались, раскрывалась также вся тенденциозность отбора и толкования произведений. Осуждение многих царей, как виновников войн и упадка, возвышало ханьских императоров кан победителей смуты. Апологетика же в честь немногих государей — основателей царств, прямо переносилась на основателей династии Хань. Такая модернизация песен дала возможность трактовать Ханей как преемников прославленных царей Чжоу и Лу. Из имен авторов, названных в «Малых предисловиях», вытекало также понимание безымянного творчества в значительной мере как индивидуального и придворного. Связь же с определенными событиями, лицами, названиями мест превращала все песни в исторические с довольно точной датировкой и сближала их с регистрацией событий в хронике. Это вызвало и историко-географический принцип в расположении песен внутри частей свода.

За песней в этом трактате признавалась общественная роль как «поучения для исправления нравов, отношений между мужем и женой». Познавательное и эстетическое значение поэзии в нем не затрагивалось. Следовательно, в «Малых предисловиях» утверждалась лишь учительная роль художественного творчества, ему не придавалось самостоятельного значения, и все проблемы эстетики как у конфуцианцев вообще, сводились исключительно к этическим вопросам.

Другое введение к своду, называемое «Большое предисловие», носит иной характер. Одни его разделы — описательные — посвя-щены собственно поэтике, попытке определить различные жанры и стили песенно-поэтического творчества; другие затрагивали некоторые вопросы эстетики.

Классификация песен в нем называлась «шесть искусств». Три из них относились к стилю, а три — к жанрам. Под стилем понимались приемы изложения: прямое (фу), с помощью сравнений (би) и со скрытым смыслом (син — аллегорией). Следовательно, в «Большом предисловии» аллегория не признавалась единственным приемом, а занимала третье место в числе других. В дальнейшем же необходимость «скрывать» смысл отмечалась лишь для обличения. Китайская классификация здесь перекликалась с индийской, в поэтике которой в передаче смысла отмечались также три приема прямой, переносный и подразумеваемый (намек), с тем различием, что в Индии украшения поэтической речи относились к словам. В Китае же эти приемы прилагались к строке или песне в целом. Таким образом, китайская поэтика не дошла до выделения тропа.

Прокомментировать