Выделение в письменном творчестве определенного самостоятельного жанра относится к VI в. до н. э.— к эпохе становления классового общества. Это первые образцы летописной литературы.

Как в дальнейшем происходила дифференциация литературных родов и видов, проследить по сохранившимся памятникам затруднительно, ибо пять столетий в истории древнеиранской словесности («Парфянская эпоха» — III в. до н. э.— III в. н. э.) почти не документированы и дошедшие до нас памятники словесности отражают ее состояние в основном уже с V в. н. э.

Читать далее…

Новое вероучение, освящая власть вождей из нарождающейся верхушки общества, в какой-то степени отражало еще интересы общинников. Благодаря этому оно и смогло со временем победить. Однако это учение содержало намеки ненависти к иноверцам, освящало власть правителей и звало к послушанию властям.

Читать далее…

Зарождение «Авесты» на «этапе ораторского творчества» подтверждается и тем обстоятельством, что в «Гатах», несмотря на признаки многослойности, все же проступают черты определенной индивидуальности. Это единодушно отмечали все исследователи. Действительно, в слое, оказавшемся основой будущего памятника— «Авесты», отражены как будто бы отдельные события из жизни Зороастра (изгнание, свадьба дочери и др.), в нем названы имена его близких и последователей.

Читать далее…

Запись «Авесты» (если она была сделана при Ахеменидах) имела огромное значение, ибо она положила начало религиозной литературе. Однако сам памятник продолжал бытовать в устной передаче и после его записи. Именно это обстоятельство и дало возможность в какой-то степени впоследствии, после гибели письменного экземпляра (или экземпляров), восстановить его содержание и текст.

Читать далее…

На сохранности памятника уже после его записи сказалось и то обстоятельство, что его текст неоднократно в течение огромного периода подвергался переписке людьми, для которых язык «Авесты» был уже мертвым. Старейшая из авестийских рукописей датируется 1324 г. н. э.

Читать далее…

Наиболее ранними из этих представлений являются фетишистские. Остатки предметного фетишизма можно видеть в авестийском образе «камнерукого» чудовища, растительного — в образе сплетающихся растений, порождающих весь человеческий род.

Прославление животных в «Авесте» говорит о следующем этапе в развитии этих представлений — тотемизме. В «Авесте» сохранились остатки прославлений коня и собаки. Последняя названа «самым любезным творением». Душе быка посвящен один из гимнов «Яшт». «Гаты» также говорят о почитании быка, душа которого драматически взывает к защите. Славословие петуху содержится в «Вендидаде», где в патетической форме восхваляется «птица, в коей имя Пародарш». Сохранились и отголоски прославлений осла.

Читать далее…

В гимнах «Авесты » ощутимы и отголоски культа предков, развивавшегося, подобно культу природы, из анимистических представлений. Как и у других народов, культ предков у древних иранцев, был вначале, по предположению исследователей, культом матери-прародительницы.

Читать далее…

(Поистине) блажен тот, кого ты приобщаешь к себе.

И меня приобщи к себе.

О многодарственное, могучее!

{Перевод И. Брагинского)

Таковы самые древние слои «Авесты».

Следующий слой «Авесты» отражает мифологическое творчество, развившееся из культа природы. Позже возник героический эпос, появившийся в результате развития и преобразования культа предков. Художественная форма как мифологии, так и эпоса вырабатывалась в виде песни.

Читать далее…

Человек, таким образом, является орудием сил добра. Божества, олицетворяющие собой полезные для человека силы природы,

обитали, по древним представлениям, в царстве света и добра, а божества, олицетворяющие враждебные силы,— в царстве мрака и зла.

Читать далее…