Описание поля битвы, мертвых тел, кружащихся над ними ворон, коня, напрасно призывающего своего всадника («К югу от города после сраженья»), заключается назиданием тем, кому нужны «дома» на юге и на севере, кто не думает об урожае, и в погоне t за славой не заботится даже о самом себе:
Тема любви
Но теперь где мне воинов взять? Чтоб границы сноп защищать!
(Перевод В. Зайцева)
Мелодия заимствована здесь из чуских народных песен. Содержание ее — похвальба своей победой и призыв к сподвижникам не расходиться по своим общинам, а взять на себя новую задачу охрану государства.
Напыщенность и торжественность
Таким образом, к концу дрезнего периода в Китае наблюдались многие виды театрализованных зрелищ — песни, пантомимы, тайны (в костюмах и масках, перешедших затем в грим), цирк, театр кукол и театр теней. С этой же поры появилась профессионализация. Музыиа, танцы, пение стали одним из занятий рабов. Артистов в дальнейшем относили к низшей касте и отводили для них особый «веселый квартал». Профессия эта являлась наследственной уже во II в. до н. э., например, Ли Яньнянь — известный музыкант, певец и танцор, служил в тюрьме для рабов и сам был рабом, происходил из семьи потомственных артистов.
Данные о светском искусстве
И воды заструились Цзин и Вэй.
Глотал он шпаги и огонь,
И в облаке тумана скрылся…
(Перевод В. Годыны)
Данные о светском искусстве встречались в литературных источниках и ранее. Страстный лирический монолог вместо славословия богам в гимнах Цюй Юаня, упоминания о придворных танцах и пантомимах в песнях Сун Юя, чисто зрелищные эффекты в его заклинаниях («Призыв к душе») позволили предположить, что такие произведения индивидуальных поэтов, облеченные в форму обрядовой песни, могли исполняться как самостоятельные театрализованные постановки. Но драматургии в собственном смысле слова в Китае тогда еще не было. Она появилась только в XIII в. Следовательно, в отличие от народов древней Греции и Индии китайский народ в древности еще не дошел до создания драмы как рода литературы. Однако развитое священнодействие и выделение из него отдельных элементов светского карнавального искусства уже явились теми предпосылками, которые привели в дальнейшем к самостоятельному развитию в Китае театра и драматургии.
О всенародном характере религиозного обряда
Вечером в столице перед дворцом собиралась торжественная процессия: двенадцать вооруженных мечами и кинжалами ряженых в звериных шкурах и масках с рогами, которые изображали драконов, тигров и других священных животных. За ними с большими барабанами следовали 120 мальчиков одиннадцати-двепадцати лет в черных штанах и красных шапках, шествие замыкали толпы придворных. Пролагал путь во дворец и возглавлял процессию маг с мечом и щитом в маске с четырьмя золотыми глазами, в пурпурной одежде и накинутой на плечи медвежьей шкуре. Тысяча всадников оставалась наготове у ворот дворца, а другая тысяча — у городских ворот.
Придворный характер
Придворный характер носит следующая ода Сыма Сянжу — «О великом человеке». Несмотря на вступление, говорящее о ее герое как о бессмертном неземном существе, она представляет собой панегирик в честь самодержца Уди.
Пустослов рисует остров
Пустослов рисует остров — скалу, что возвышается в центре озера, а затем, по традиции, перечисляет особенности, которыми отличаются местности к востоку, к югу, ,к западу и к северу от озера. Здесь и богатства почв — глина, железо, драгоценные камни; ароматные цветы и растения, чистота ручьев и глубина рек, а в них — гигантские черепахи, крокодилы, раковины с жемчугом. Называет Пустослов и множество ценных пород деревьев в лесах, хищных и редких зверей — барсов, носорогов, которых, мол, чус-кие храбрецы берут голыми руками; славит он убранство колесницы царя, мечи и колчаны, силу удара и меткость стрельбы воинов, рыбную ловлю. Рассказывая об отдыхе царя, Пустослав воспевает окружающих его’Красавиц, их тонкие наряды, стройный стаи, а затем пляски, песни и пиры.
В оде «О Пустослове»
В предисловии к этой оде дошло до нас и известие о первом в истории китайской литературы гонораре, конечно, в своеобразной форме. Императрица прислала жене Сыма Сянжу сотню цзиней золота, чтобы поэт мог найти «вдохновенье в вине».
Поэзия любовного жанра
Уже стариком он захотел взять себе наложницу и, как полагалось, сообщил об этом своей первой жене. По обычаю, Чжо Вэньцзюнь не имела права возражать против новой женитьбы мужа. Однако она это сделала, презрев все устои, как свидетельствовала сложенная ею, но принимаемая некоторыми китайскими комментаторами за народную, песню «Плач о сединах».
Имя о политике империи
Приемы Мэй Шэна в описаниях — это развернутые уподобления и ‘Сравнения, нагроможденные со все возрастающей силой и пафосом. Вал прибоя, пену его гребня, надвигающегося на скалы, он сравнивает с «белыми цаплями, что, паря, опускаются вниз», рядами «колесниц под белым балдахином»; брызги разлетевшегося вала — с облаками, с наступлением трех армий; отхлынувшую от берега волну — с длинной цепью белой радуги, с колесницей бога реки, запряженной шестеркой драконов. В заключение же он рисует развернутую картину идущей на штурм армии, которая «бьет и снизу вверх и сверху вниз», «отважных бойцов, в ярости штурмующих стену», которые «мчатся через реку вброд, занимая все впадины, все извилины, предавая смерти бегущих, рубя каждого, кто встанет на пути…».
