Проекты и концепты

После того, как критики, эксперты вынесли свои вердикты, была сформирована афиша Первого фестиваля «Открытая сцена», который стал первым шагом к осмыслению проекта, существующего к тому моменту четыре года (сезон 2004-2005 г.г.). Правительство Москвы утвердило проект «Открытая сцена» в 2001 году и стало выделять дополнительные средства на иновационные театральные работы, выпускалось около тридцати спектаклей в год.
В рамках проекта приняли участие самые разные группы и компании, академические театры и независимые объединения, маститые и мало известные режиссеры. Во многом благодаря проекту воплотились такие плодотворные идеи, как Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина, реализовались замыслы ставших известными сегодня режиссеров — Виктора Рыжакова, Кирилла Серебренникова, Ольги Субботиной, Гарольда Стрелкова, режиссеров среднего поколения Игоря Лысова и Бориса Юхананова. Спектакли «Открытой сцены» идут в Мастерской Петра Фоменко и в театре «Школа современной пьесы», в МХТ им. Чехова и в Центре им. Мейерхольда, в театре им. Пушкина и в театре им. Гоголя. Есть среди них и другие группы — бездомные компании Ивана Вырыпаева, Маленького мирового театра Натальи Анастасьевой, Театрального братства Оксаны Мысиной.
Инициативу по проведению данного театрального форума взял на себя арт-директор Центра им. Мейерхольда Михаил Пушкин (ныне арт-директор Театрального центра на Страстном).
К работе фестиваля была привлечена редакция газеты «ДА», получившая грант на проведение лаборатории критики и режиссуры.
Руководитель Центра им. Мейерхольда Валерий Фокин безвозмездно предоставил для работы фестиваля помещения: сценическую площадку, на которой шли спектакли (средства от продажи билетов поступали в фонд самих театральных групп), малый зал, где шел показ видеозаписей спектаклей, театральное кафе, куда после каждого спектакля приходили на встречу известные театральных критики и журналисты с создателями постановок. В рамках фестиваля состоялась фотовыставка Виктора Сенцова, которая отражала проект «Открытая сцена».
Один день фестиваля был посвящен дискуссиям по разным проблемам проекта. На встречу приглашались все участники. Присутствовало 70 человек. Разговор длился шесть с половиной часов, продемонстрировав необходимость общения практиков театра с критиками и заинтересованность в том, чтобы проект развивался дальше. Данное собрание также заставило задуматься о том, что наши театральные общественные организации не проявляют заинтересованности в судьбах среднего и молодого поколений режиссуры.
Главные темы и поднятые проблемы, прозвучавшие на этой встрече.
ЕВГЕНИЙ БУНИМОВИЧ, депутат Мосгордумы
За это время финансистов удалось убедить, что «Открытая сцена», — строка бюджета. Еще года два года проект будет существовать. Что дальше? Нужно думать. То, что проект не имеет своей площадки, неправильно. Этого не удалось сделать, и получилось, что «Открытая сцена» открылась не до конца.
Надо отметить, что театральные люди — молодцы. Они не так социально инертны, как, например, педагоги. Ведь Думой уже принят пакет документов, который не может не вызывать тревоги: сокращены дотации на статьи, которые, на мой взгляд, обеднят педагогику. Все это состоялось при полном молчаливом согласии тех, кто должен был бы хоть как-то защитить свою отрасль.
ГЕННАДИЙ ДАДАМЯН, социолог, профессор РАТИ, кандидат экономических наук
Правительство одобрило план реструктуризации социальной сферы — в том числе, театра. В этом плане ничего хорошего, на мой взгляд, нет. В контексте проводимого правительством эксперимента скажу следующее. В нашей ситуации свободные сценические площадки просто необходимы. Это один из элементов новой инфраструктуры.
На мой взгляд, необходимо вводить в проекте авторство: «Я один понимаю, что за этим проектом — будущее. Я беру его под свою личную ответственность. Я авторизую проект. И если у меня ничего не выйдет в итоге — накажите меня рублем, отстраните меня от этого проекта». К сожалению, у нас такая страна, где ничего не структурировано. Государство взяло на себя определенные обязательства по отношению к этому проекту, но мы можем оказаться в ситуации между молотом и наковальней.
АЛЕКСЕЙ БАРТОШЕВИЧ, профессор РАТИ, доктор искусствоведения
Мне приходилось участвовать в работе проекта, когда год назад я был членом экспертного совета. Первое, о чем нужно сказать: никто из членов экспертного совета не испытывал давления со стороны Комитета по культуре. Решения, принятые нами, были свободны и самостоятельны, мы полностью за них отвечаем. Думаю, что судить о спектакле должны независимые люди, не связанные с деятельностью того или иного театра. Неправильно, когда человек, чей проект участвует в конкурсе, сидит тут же, среди экспертов. Если мы хотим иметь в экспертном совете известных практиков театра, то в течение года их театры, где они служат, не должны участвовать в конкурсе. Еще одна проблема — проекты совсем молодых режиссеров. По какому принципу судить о них? Здесь легко ошибиться. Мы нередко вынуждены судить о спектаклях по бумагам, сопровождающим проект. Составляют эти бумаги часто неграмотно, понять что-то о будущем спектакля из такого документа невозможно. С другой стороны, меня настораживает гладкий текст, написанный с филологическим блеском. Художник имеет право на неясность, даже невнятность высказывания. Документ, прежде всего, должен давать представление о будущем спектакле.
Ошибки в нашем деле неизбежны. Вы должны понять, что эксперты имеют дело с бумагами. Иногда эксперты знают, о чем идет речь, они знакомы с работами конкретных людей. А если речь идет о совсем молодых людях, которые никому не известны? А именно для них и была создана программа «Открытая сцена». Экспертам нужна особая чуткость, способность угадать за словами интересную индивидуальность, любопытный замысел. Точно так же, как и умение разглядеть за гладкими текстами — ловкачей и демагогов.
МИХАИЛ ПУШКИН, арт-директор Центра им. Вс. Мейерхольда
Думаю, что все, кто выпустил спектакль на грант, должны предоставить видеокассету по окончании проекта. Это нужно, прежде всего, для экспертного совета, чтобы в дальнейшем учиться избегать ошибок.
Не знаю, как будут дальше развиваться события. И это меня беспокоит. Свободные площадки за рубежом гораздо более «открыты», чем у нас. Такова реальность. Она необходима и данному проекту. Почему у художников есть свой центр в Москве, а у театральных деятелей нет? Почему не отдать для реализации проекта постиндустриальное пространство какой-нибудь заброшенной фабрики? Уверен, такое решение сняло бы нервозность в реализации проекта «Открытая сцена».
АЛЕКСЕЙ КАЗАНЦЕВ, художественный руководитель Центра драматургии и режиссуры, драматург
То, что выдаются гранты и проводится фестиваль подобного рода, — безусловно, хорошо. Остается пожелать, чтобы это длилось как можно дольше. Что касается комиссий, то я в своей жизни видел их много, но никогда не видел до конца объективной. Все равно одни примут одно, другие — иное решение, какой-то процент несправедливости всегда присутствует. Сейчас Комитет по культуре ввел систему тайного голосования. Если пятнадцать человек голосуют, то понять, кто за кого голосовал, практически нереально. Мне кажется, эта система становится достаточно объективной. И, конечно, неправильно, что нет до сих пор площадок.
ТАТЬЯНА ШАХ-АЗИЗОВА, театральный критик, кандидат искусствоведения
Думаю, экспертам оправдываться не в чем. Вот здесь организаторы положили стопку бумаг. Тут указаны все принятые проекты. Художественный результат весьма впечатляющий, театральная карта Москвы обогатилась спектаклями «Открытой сцены». Это — главный итог.
ЭДУАРД БОЯКОВ, театральный продюсер
Нужна финансовая прозрачность. В списке спектаклей, выпущенных на гранты, не хватает строки финансирования — сколько денег дали. Необходимо также мотивировать, как формируется экспертный совет. Нельзя серьезно помогать репертуарным театрам, нужно заострять внимание на инновационных проектах. Я вижу в списке Алексея Толстого, античную программу, мне кажется, акцент должен быть все-таки на современной драме. Зачем давать грант Някрошюсу? А вот грант Александру Гордону на выпуск спектакля по роману «Бесы» Достоевского дан правильно, здесь есть инновация.
Нужно более активно вводить институт продюсерства. Я как продюсер в рамках проекта реализовал три постановки: «Осада» Гришковца во МХАТе им. Чехова, «Отелло» Зельдовича и осетинский хореографический проект «Арвайден». И давать грант тому или иному режиссеру надо только один раз.
Необходима свободная площадка, которую можно взять у тех репертуарных театров, которые, к сожалению, превратили свои сцены в антрепризы. Театр им. Маяковского имеет три сцены, а его худрук еще и оставил за собой Театр на Покровке. Репертуар филиала — это антреприза. Почему бы эту сцену, к примеру, не отдать под инновационные проекты?
ИРИНА ХОЛМОГОРОВА, театральный критик, профессор ВТУ им. Щепкина, кандидат искусствоведения
Когда экспертный совет рассматривает ту или иную заявку режиссера, которого мало кто знает, то всегда из двадцати человек экспертов находится один, кто знаком с работами Х или Y. Это общая информированность коллег меня всегда поражала.
А объективность — категория всегда относительная. Любая заявка обсуждается честно. Никакого давления эксперты не чувствуют со стороны председателя Сергея Худякова. Объективность рождается из субъективных высказываний. Не согласна, что античная программа не нужна. Как раз здесь есть инновация, поскольку в России отсутствует театральная традиция осмысления античной драмы, и обращение русского театра к древнегреческой трагедии мне кажется очень полезным.
НАТАЛЬЯ КАЗЬМИНА, театральный критик
Сейчас в искусстве нет канонов, поэтому у нас и нет единых критериев в оценке работ участников проекта. Люди, которые занимаются театром, зачастую не знают о существовании этого проекта, а если узнают, то случайно. Так не должно быть.
Я прочитала высказывание Николая Рощина в газете «ДА». Он недоволен, что мало дали денег. Но ведь дали же какую-то сумму. Разве этого мало, для того чтобы начать? У многих молодых, не только у него, я наблюдаю невероятное упоение собой. Многие спектакли, поставленные на гранты, эксперты не видели не потому, что они упираются и не хотят их увидеть. Нет. Они не успели их просмотреть, потому что спектакль прошел 2–3 раза и был снят. Или эксперты просто не знали, где спектакль идет. Поэтому главная проблема проекта мне видится в том, что не налажена обратная связь.
БОРИС ЮХАНАНОВ, режиссер
Мне ясен генезис проекта, принципы его работы. Я был одним из тех, кто стоял у истоков «Открытой сцены». Поначалу она собрала людей с разнообразными интересами, которые хотели поделиться своими идеями. Инициатива росла, программа попала под опеку Московского правительства, возникла стабильность. Сегодня здесь собрались люди, которым проект небезразличен. Но сейчас инициатива существует только внутри проекта. А должна быть еще и культуртрегерская инициатива, идущая от Правительства. Не экспертиза, не оценочная деятельность и организационная работа, не политика, а именно культуртрегерство. Должна быть обратная связь, ответственная связь для всех ее участников.
Это первая проблема — отсутствие культуртрегерского сознания в нашем пространстве. Что такое культуртрегерская инициатива? Как ее осуществить? Существует крупное бюджетное городское начинание. И человек, который проявляет инициативу, в данном случае должен быть не экспертом. Эксперт — это функция, которая должна выполняться ответственно и в ситуации абсолютной открытости. Эксперт не может брать на себя пропагандистскую работу. А он сегодня вынужден делить собственно культуртрегерский труд с трудом экспертизы. Эксперт — это человек, который дает оценку проекту, формирует проектное поле, соответствующее самому названию — «Открытая сцена». Это ответственное дело, его элементы должны быть прописаны в законопроекте «Открытая сцена», а сам проект оглашен перед общественностью. Нам нужно обсуждать все вопросы публично. Сейчас же произносятся разные слова, которые зачастую противоречат друг другу. Поддержка молодых талантов, поддержка новой драмы, поддержка продюсеров и так далее. Кстати, я не верю в тех продюсеров, деятельность которых осуществляется за счет государственных средств.
Давайте подойдем с другой стороны к ситуации. Сегодня мы не сделали с вами самой элементарной работы, мы до конца не создали проект «Открытая сцена». Как мы можем идти дальше? Одна недоделка будет порождать другую. Нужно понимать, что написание проекта связано не с идеологией, а с технологией. Прописав, опубликовав его, нужно приступить к обсуждению с экспертами. Существует образ западного эксперта. Пригласите его, заставьте работать на наши потребности. Нужно создать экспертную команду, которая будет нести ответственность за проект, этим должен кто-то заниматься. Человек должен сказать: «Я это сделаю. Я не экономист, я не политик, я не режиссер, я не эксперт, я культуртрегер. Моя задача — создать этот проект, предложить его коллективу на обсуждение».
Это ни в коем случае не значит, что сейчас нужно призывать к закрытию проекта, пусть идут параллельно две жизни — лечение, реконструкция и параллельно запустить процесс обновления, потратить на него часть средств, которые остались. Время прекраснодушных обсуждений и случайных встреч прошло.
Проблема номер два. Нужны площадки, работающие с разными функциями, учитывающие театральные технологии. Сейчас якобы решаются иллюзорные проблемы театрального сообщества, а конкретные проблемы конкретных людей остаются в стороне. Проект якобы создан для молодого, вступающего в профессию поколения, для организации молодежи. Но диплом и дебют — совершенно разные вещи. Экспертом по диплому выступает вуз, который воспитал этого человека. Его оценка сильно отличается от мнения независимых экспертов, спорящих между собой. Почему мы рассчитываем, что молодые люди, переживающие инициацию, куда-то двинут театральное искусство? На это можно надеяться, но на это нельзя рассчитывать. То же — с поддержкой драматургии. Это совершенно другой тип культуртрегерской деятельности. Поддержка посредничающей литературы, своеобразный литературный центризм, — наследие прошлого, особого способа проживания своей жизни. Неизвестно, в чем именно заключаются инновации Театра.doc, где присутствуют англиканские технологии…
Еще один вопрос: театральный критик — эксперт. Театральный критик сегодня обслуживает газету, живет ее частным интересом. Газета рассчитана на потребителя, и работа критика подчинена заказу. Он занят обеспечением нужд своей газеты, а не поисками объективности. И его сознание изо дня в день трансформируется, критик, даже если очень хочет, не может противостоять в полной мере этому процессу, он должен образовать внутри себя пространство, которое будет сопротивляться всему, всей его работе. Как можно доверять такому эксперту? Функция эксперта — предельно не ангажированное сознание, ответственность перед обществом. Такой эксперт имеет право рассуждать о профессиональной пригодности того или иного художника. Где такие эксперты? Рассуждения, что художник может написать плохой проект, но сделать хороший спектакль, и наоборот — прекраснодушие. Не можешь написать хороший проект — значит, ты его не придумал. Как можно делать концепт, который невозможно прочесть? На основании концепта можно один проект от другого отличить. Нужно уметь читать концепты. И на территории концептов устраивать публичные обсуждения. Молодежи нужно помогать, но ее нельзя баловать. Плохо, когда молодому режиссеру предоставляют полностью все, только работай. Этому проекту не хватает материнства. Ответственного материнства.
Хочу подчеркнуть, что вот такой работы по обнаружению потенциала нашего общества, сейчас не происходит. Культуртрегерство нужно, потому что оно является тем инструментом, который свяжет художественный импульс с различными организациями. Без этого инструмента ничего не может происходить. Мы не можем создавать культуру без средств культуры.
ОКСАНА МЫСИНА, актриса, режиссер
Хочу поблагодарить проект «Открытая сцена» за возможность работы вместе с Виктором Коркия. Гениальная идея открытой сцены, давно существует на Западе в каких-то заброшенных подвалах, каморках. Туда приходят люди, сумасшедшие художники. Они делают вещи, которые невозможно увидеть в красивых театрах с красивыми стенами. Мы свой спектакль, пожалуй, нигде не смогли бы осуществить, кроме проекта «Открытая сцена». Художественному театру или ТЮЗу наши эксперименты не нужны. Руководители таких театров всегда предлагают примерно следующее: давайте вставим это в какие-то рамки, чтобы зритель пошел. И вот я иду на спектакль «Повесть о прямостоящем человеке», который сделал Борис Юхананов. Это свежий глоток воздуха, что-то другое и настоящее. Ты выходишь после спектакля, и Москва перед тобой — другого цвета, звезды, фонари по-другому горят.
Главная проблема нашего спектакля — отсутствие площадки. «Открытая сцена» выделила нам один день для работы. Большое спасибо. Но это проблемы не решает. Спектакль идет редко, только нам удается сплотить вокруг нашей работы какую-то публику, как опять спектакль перестает идти, и зрителя мы теряем. Сейчас сыграем в Центре им. Вс. Мейерхольда, но как будем жить дальше, не знаю. Мне кажется неправильным внедрять в пространство эксперимента оценочную систему. Художник должен иметь возможность провалиться с треском! Тут должны осуществляться такие спектакли, которые немыслимы в других местах.
ЛЕОНИД КРАСНОВ, художественный руководитель Театра эмоциональной драмы, режиссер
Ситуация сейчас прямо противоположная той, которая была в 1987 году. Тогда все поднимались из подвалов на поверхность, сейчас настоящее уходит в подвалы. Совещание в Союзе театральных деятелей о театральной реформе удивило тем, что я чувствовал себя там ребенком детсадовского возраста в компании дедов. Если и нужна реформа, то не по закрытию театров, а по омоложению института художественного руководства.
ОЛЬГА ГАЛАХОВА, доцент ВТУ им. М.С. Щепкина, главный редактор газеты «ДА», кандидат искусствоведения
Как ни назови эксперта, там, где есть финансируемый грант на конкурсной основе, художник, подающий заявку, обречен на оценку. Могу сказать, что в экспертном совете при Комитете по культуре куда больше гласности и открытости, чем, к примеру, в Министерстве культуры РФ, куда наша газета «ДА» трижды подавала заявку и трижды получила отказ без каких-либо мотивировок. Таковы условия.
За дни фестиваля в Центре им. Мейерхольда я не видела большого любопытства участников проекта «Открытая сцена» друг к другу. Зато я видела на спектаклях Петра Фоменко, Армена Джигарханяна, Эльдара Рязанова, Аллу Покровскую, Константина Райкина, Романа Козака. Это к вопросу о «материнской любви», которой требовать от государства не стоит.
Данный круглый стол, который идет уже седьмой час, показывает, что сейчас намечаются те пути, по которым можно работать в будущем. Нужно встречаться и обсуждать все наболевшие вопросы. А газета «ДА» может стать тем печатным органом, который будет помощником в пропаганде обсуждаемых идей. Мы открыты для встреч, круглых столов, готовы взять на себя организационный труд по этой созидательной работе. Частично мы ее провели. С государством нужно учиться работать и разговаривать, не быть ниже или выше, в этом тоже проявляется культура и путь к цивилизованному обществу.

«ДА» (Дом Актера), №10 (93) 2004