Приемы Мэй Шэна в описаниях — это развернутые уподобления и ‘Сравнения, нагроможденные со все возрастающей силой и пафосом. Вал прибоя, пену его гребня, надвигающегося на скалы, он сравнивает с «белыми цаплями, что, паря, опускаются вниз», рядами «колесниц под белым балдахином»; брызги разлетевшегося вала — с облаками, с наступлением трех армий; отхлынувшую от берега волну — с длинной цепью белой радуги, с колесницей бога реки, запряженной шестеркой драконов. В заключение же он рисует развернутую картину идущей на штурм армии, которая «бьет и снизу вверх и сверху вниз», «отважных бойцов, в ярости штурмующих стену», которые «мчатся через реку вброд, занимая все впадины, все извилины, предавая смерти бегущих, рубя каждого, кто встанет на пути…».

Остальные приписываемые Мэй Шэну произведения оспариваются.

Из большой плеяды поэтов эпохи Хань наиболее выдающимся был Сыма Сянжу. Он происходил из аристократического, но обедневшего рода в Чэнду, с малых лет «любил учиться и фехтовать». Для него был приобретен один из первых чинов — лан.

Сначала Сыма Сянжу служил у императора Вэньди, не любившего поэзии. Когда же ко двору приехал лянский князь, собравшийся вокруг него кружок поэтов увлек Сыма Сянжу. Поэтическое дарование открыло Сыма Сянжу доступ к этому известному меценату. Вскоре после его смерти Сыма Сянжу был приглашен ко двору Уди, царствование которого (140—87 гг.) явилось периодом высшего, процветания государства в древнем Китае. В это время Сыма Сянжу занимался поэзией и государственными делами. Сохранились сведения о его хождении послом «в земли южных племен» и доклад на высочайшее имя о политике империи на окраинах.

Биография Сыма Сянжу — единственная в древнем Китае, в которой сохранилась не только официальная сторона, но и житейская, интимная — история его любви и женитьбы. Это можно объяснить, по-видимому, особенностью эпохи — усилением интереса к личному, и идивидуальному.

Романтическая история с поэтом произошла между очередным падением и взлетом в его карьере. После смерти лянского князя Сыма Сянжу пришлось расстаться с близким ему кружком поэтов и отправиться к себе на родину. Здесь он оказался в крайней бедности, но также нашел себе покровителя — начальника уезда, который   приглашал его к себе и возил в гости к именитым людям.

Так, однажды Сыма Сянжу попал на пир к местному богачу, у которого была рано овдовевшая дочь Чжо Вэньцзюнь. Юная красота этой затворницы, при случайной встрече, вдохновила поэта, и он стал импровизировать, аккомпанируя себе на цине, вложив в песню свое чувство к ней. От этой песни пошел жанр тяо~ цинь, сходный по значению с испанской серенадой.

Изысканная внешность, манеры придворного, его песня очаровали Чжо Вэньцзюнь, и она бежала с поэтом из отцовского дома. А отец Чжо Вэньцзюнь, как сообщает Сыма Цянь, в гневе пообещал убить ее и «не дать ей ни гроша».

Жизнь «в четырех голых стенах» в родном доме Сыма Сянжу заставила Чжо Вэньцзюнь пойти на хитрость. Супруги вернулись в Линьцюн, продали коня и колесницу Сыма Сянжу и открыли на эти деньги кабачок. Чжо Вэньцзюнь стала хозяйничать у жаровни, а Сыма Сянжу в одной набедренной повязке, словно раб, мыть посуду. От такого позора отец Чжо Вэньцзюнь не смел «показаться на улицу» и в конце концов дал дочери в приданое «сто рабов и миллион монет», а когда Сыма Сянжу стал сановником, «выделил ей в наследство долю, равную с сыновьями».

Сохранился еще один эпизод из личной биографии поэта, который говорит о его легкомысленном характере: увлечение Чжо Вэньцзюнь не было последним.