Изучение формы — приемов красноречия

«… если не пресечь учении Яна и Мо, не проявится учение Конфуция. Они своими речами обманут народ… и поведут зверей пожирать людей, и люди станут пожирать людей».

«Изречения» позволяли судить не только о приемах, но и о задачах преподавания. Конфуций допускал, что знания могли приобретаться путем «учения» в противоположность древним героям, знания которых признавал «врожденными». Но такое обучение в отличие от родового общества уже перестало быть общедоступным, требовало досуга и специальных занятий под руководством наставника. С именем Конфуция и соединилось в Китае основание платной школы. Он говорил, что «никому не отказывал в наставлении, начиная с тех, кто приносил связку сушеного мяса». Эти школы явились высшей ступенью для тех, кто уже умел стрелять, управлять колесницей, знал песни и обряды, письмо в счет. Дальнейшее образование — умение вести беседу, знать, как поставить вопрос и построить ответ, применяя всю сумму знаний — песен, преданий, священных обрядов, в речах по любому поводу было необходимо каждому, готовившемуся к политической или дипломатической карьере. Такая деятельность во времена непрестанных войн между царствами представлялась исключительно ответственной, а вместе с тем требовала соединения знания и ораторского искусства — умения спорить   и   отстаивать   свое   мнение.

Поэтому изучение формы — приемов красноречия, трудно отделить от содержания — теоретических   положений той или иной школы.

В противоположность конфуцианским памятникам «Книга о дао и дэ», называемая также по имени автора записанных в ней выступлений «Лаоцзы», представляет собой близкий к поэзии монолог— форма, встречающаяся и в «Гуаньцзы». Отдельные афоризмы и абзацы в нем еще слабо связаны друг с другом. Но с первых же слов Лаоцзы противопоставляет свое учение всему тому, что было до него, что выдавалось традицией за неизменное, от века и на века данное. Лаоцзы отвергает понимание пути (дао) как пути предков-царей и требует признания дао как пути природы; протестует против ограничения всех интересов замкнутым кругом обрядов и выводит человека! на широкие , просторы проблем мироздания. Он стремится к определению понятий отвлеченных, и ему приходится тратить много усилий, чтобы оторваться от привычного конкретно-чувственного мышления и перейти к обобщениям. Трудность понимания его речи свидетельствует о трудностях создания первых абстрактных понятий, ибо формирование философской терминологии в Китае идет только за счет собственных языковых ресурсов. Новое значение слова выделяется, например, с помощью таких разъяснений, как «Путь… не есть обычный путь». При этом конкретные понятия совмещаются с отвлеченными: значение слова дао — «путь», расширяется до пути космоса; значение слова дэ — «достоинство» человека — до свойства всех вещей, их атрибутов. По такому же типу создаются и другие основные термины (ци, инь, ян).

Для доказательства своих положений Лаоцзы не прибегает ни к песням, ни к преданиям. Отвергая привычные «идеалы», он презрительно обходит их молчанием. Отрицая деятельность «бла- t породных мужей», он в своем тезисе «недеяния» утверждает необходимость жизни по законам природы; отрицая внешнее почитание человека, личную славу, — социальное и имущественное неравенство, он не называет ни одного имени, обозначая людей по их общественному положению или по другим признакам (государь и советник, знатный и богатый, парод, мудрец, вор, разбойник, просто человек). Но поэтическая речь Лаоцзы близка к народной образности, формулировки его очень просты, умозаключения строятся от общего к частному — он отдает много внимания дедукции. Выступления его очень красочны, благодаря тому, что каждое явление он рассматривает в его противоположности, часто употребляя антонимы:

Прокомментировать