На пути в обетованную

Этот миф о рождении Юя, как и греческий о рождении Зевсом Афины-Паллады, знаменовал наступление эпохи отцовского права. Образ Кита, которого традиция связала с Драконом как с сыном, был пронизан другой концепцией. Пафос мифа о Ките— в образе несгибаемого героя, восставшего против воли бога ради того же спасения людей. У него иная, чем у Юя, историческая основа: тема богоборчества появилась значительно позднее, когда в обществе назревали уже социальные конфликты. Этим объяснялась и плохая сохранность сказания о Ките: мотивы бунтарства и дерзания изымались из мифов в процессе их приспособления к интересам конфуцианской церкви.

Объединение таких героев могло произойти лишь в процессе циклизации в устной традиции. В сказании, где главной была тема борьбы с природой, центральным героем выступал Дракон, мотив богоборчества проходил как экспозиция, вторым планом (вариант «Книги преданий»); в другом же, где основной темой было богоборчество, главным героем становился Кит, победа же

Дракона как эпилог утверждала торжество дела отца (вариант «Каталога гор и морей»). Хотя Дракон в первом варианте выступал вполне историзованным героем, многочисленные рудименты разрешали установить его связь с фетишем-камнем; проследить тотемистические мотивы — он вышел из чрева Кита в виде Дракона; русла рек прорывал ночами, превращаясь в медведя. Но несмотря на это, и Дракон и Кит в своем конечном развитии явились культурными героями, а мифы о них позволили проследить тематическую циклизацию, при которой преобладали уже художественные элементы, а религиозно-магические отходили на второй план. Фрагменты мифа о Юе, контаминировавшиеся с позднейшими гимнами в «Книге песен», позволили предположить утрату героико-мифологической песни, а возможно и целой эпопеи о потопе.

Дальнейшее развитие мифологического эпоса прослеживается в сложном комплексе сказаний об Охотнике. Судя по рудиментам, образ героя восходит к древнему богу-охотнику, добытчику солнца-ворона, связанному с весенним обрядом оживления природы. С этим образом соединяются раннегероическис мифы об Охотнике как о культурном герое — изобретателе лука и стрел; истребителе многих чудовищ, олицетворявших враждебный человеку мир — огромного Вепря, Зубы-Лезвия и гиганта удава; победителе бога ветра Тайфуна, бога Реки; могучем и метком стрелке, сбившем «лишние» солнца (девять из десяти), одновременно вышедшие на небосвод и грозившие сжечь весь мир. Типологически образ Охотника близок к образу Дракона, а цивилизаторская его деятельность отвечает взглядам эпохи патриархата. В сюжете «хождения на Запад» отражается следующий этап развития этого образа. Основное ядро сказания — поиски героем личного бессмертия — окружается рядом мотивов: посещения страны Бессмертных и ее царицы — Матери царей Запада (Сиванму); любви к богине реки Ло; бегства жены — Чаиъэ, вознесшийся на луну, похитив добытый им эликсир бессмертия. Подвиги по очищению земли, проходя в числе других мотивов мифа, приобретают новый смысл: в них проявляется личная доблесть Охотника. На пути в обетованную страну герой преодолевает неприступные скалы Куньлуня, гору Огненную, через которую и птица не пролетит; мертвые воды Легкой реки, в которых и пушинка тонет и многие другие преграды. Повествование о нем обогащается эпическими и сказочными чертами. Личная активность, романическая окраска подвигов Охотника юворят о зарождении в недрах мифа образа богатыря. Такому переосмыслению героя соответствует и развитой сюжет. Это позднее сказание об Охотнике знаменует возникновение в Китае геропко-мифологического эпоса.

В цикле позднегероических сказаний Охотник выступает также царем-узурпатором, ставшем в свою очередь жертвой измены и коварства. Свергнув   законного   царя и заняв его трон, он не способен отказаться от своей страсти к охоте и пренебрегает государственными делами. Пользуясь этим, один из придворных, войдя в сговор с женой Охотника, его убивает и сам занимает престол. Такая противоречивость в сказаниях — результат длительного развития сюжета, вызывает еще в древности версию о двух героях под одним именем: один Охотник, прославившийся своими подвигами, служением людям, а второй — нерадивый правитель. Низведение героя до уровня человека, перенесение конфликта из космического плана на социальные катаклизмы свидетельствует о резком изменении в видении мира, о близящемся выделении художественного творчества в особую область духовной деятельности. Фольклорную тему борьбы человека с природой вытесняет «вечный предмет» художественного творчества — человек в его общественных отношениях.

Прокомментировать