Слава в честь царя

В далекой древности в песне и пляске на пиру, вероятно, состязались все (обычай слагать стихи, загадывать загадки, как и метать стрелы в цель, сохранился и до XX века, причем проигравшему доставалась штрафная чарка). Но постепенно стали выделяться и певцы-профессионалы. Это были слепые, которые

играли на музыкальных инструментах и пели на пирах («Слепцы явились» IV, 11,5). С появлением певцов-профессионалов, в процессе   исполнения и  импровизации   происходило   все   большее усложнение и совершенствование как содержания, так и художественной формы песен.

Слава в честь царя, хозяина,, гостя, как и в честь отдельных отличившихся лиц, ограничивалась сначала воспеванием обычных достоинств мужа и воина. Так, герой песни «Сколь величав» (I,VIII, 11)—оплот во время войны — восхвалялся за красоту лица и быстроту ног, меткость в стрельбе и превосходство в танце. Конкретные же подвиги его не указывались, сам он оставался безымянным. Не назывались и имена предков в некоторых культовых гимнах, в которых воспевались по существу само жертвоприношение и те блага, которые оно должно было принести живым.

Затем в гимнах начали воспевать деяния героев, с именами которых связывалось появление рода и племени; в пиршественных же песнях также появилось изложение событий, явившихся причиной торжества. По-видимому, в IX в. до н. э. были сложены песни о событиях того времени — повествование о походе полководца Инь Цзифу против гуннов («В шестую луну» II, 111,3), о победе над южными варварами военачальника Фан Шу («Сбирали просо» 11,111,4). Так в гимнах и в пиршественных песнях, отошедших от обряда, появился сюжет. В рассказах о подвигах далеких и современных певцам героев стала оформляться эпическая поэзия с мифологическим, легендарным и историческим содержанием. Процесс развития эпической песни в Китае, таким образом, шел по тем же путям, что и в любой древней литературе, вполне отвечая схеме, сформулированной выдающимся русским фольклористом А. Н. Веселовским. «Заплачки и причитания, — писал он, — входили в обрядовую тризну, лирические сетования чередовались с воспоминаниями об усопшем, о его делах и доблестях; то и другое сопровождалось иногда и действом, пляской… Когда дело шло о видном члене рода, витязе, властителе, эпические воспоминания переживали момент лирической заплачки, потому что аффект слабел со временем, новое поколение ощущало его менее страстно, а личная память о подвигах продолжала держаться и крепнуть»11.

В «Книге песен» сохранилось сравнительно небольшое число сказаний о деяниях мужей, предков и богов. Наиболее характерны из них «Державный» (III, 1,7). «Светлая, светлая доблесть», «Уединенный храм» (IV, IV, 4).

Эти три песни сходны по плану и теме. Каждая из них посвящена одному герою: «Державный» — царю Прекрасному, «Светлая, светлая доблесть» — Воинственному, «Уединенный храм» — сыну первого и брату второго Чжоу гуиу и его потомкам, государям царства Лу. Во всех песнях подробно излагалась одна и та же родословная. Все три героя, таким образом, принадлежали к одному царственному роду. В этом сказалась тенденциозность отбора, которую проявляли составители свода песен. Действуя в интересах чжоуского рода и царства Лу, как родины Конфуция и его школы, они отобрали, а возможно, и приспособили к ним все, что так или иначе способствовало их возвеличению. Здесь необходимо отметить, что гимн «Уединенный храм», более поздний, чем два остальных, возводил род Чжоу к наиболее отдаленным временам. Кроме упоминавшихся в двух первых гимнах предков — Тайбо и Ван Цзи, для луского царя указаны еще праматерь Цзяп Юань с ее сыном, царем Просо, о котором также говорилось, что он «продолжил дела Юя», того самого мифического Дракона, который назван предшественником и первого правителя рода Инь — Испытующего (Тана), и ряда других ранних героев (смотри также упоминания о продолжателях дел древних Ся, родоначальником которых считался Юй, например «Мы в должное время объехали» IV, 1,8). Сыграла ли здесь роль народная фантазия, либо к гимну были присоединены какие-либо другие легенды, по так или иначе в этом проявился все растущий интерес народа к своей истории, стремление познать ее истоки.

Прокомментировать