Если в древности и в средневековье связи между народами носили более или менее эпизодический характер и сфера культурного взаимодействия была ограничена, то в новое время, когда история становилась мировой, и обособленность народов начала исчезать, они приходили во все более тесное соприкосновение, вызывавшее интенсивный обмен культурными ценностями. Но этот процесс для народов Востока был сопряжен с колониальным угнетением, приводившим к замедленному развитию культуры. Однако и в условиях порабощения народы Востока не переставали сознавать значение своего наследия и по мере енл оберегали его, борясь против колонизаторов.

Русская революция 1905 г. пробудила Азию, а Великая Октябрьская социалистическая революция, открывшая новую эру в истории всего человечества, произвела коренной перелом в исторических судьбах колониальных и зависимых стран. Результаты этого перелома сказались и на характере культурного обмена между отдельными народами.

После второй мировой войны народы некоторых стран Востока, вступившие на путь строительства социализма, наглядно показывают пример культурного роста. Для стран народной демократии характерны, с одной стороны, критическое освоение своего культурного наследия, с другой стороны,— создание произведений социалистического реализма, формирующегося не только на собственных традициях, но и под влиянием передовой литературы всего мира. В ряде стран, завоевавших независимость, значительно ускорилось развитие культуры и литературы.

Все это делает невозможным всестороннее рассмотрение отдельно взятых литератур вне их комплексного изучения, а также создание истории мировой литературы без литератур Востока.

При всей неравномерности развития литератур Востока и различной степени их изученности, комплексное исследование позволяет по-новому осмыслить уже известные науке факты и обнаружить недостающие звенья в истории отдельных литератур. Общие черты в истории восточных литератур подтверждают закономерности развития всех литератур мира. Это позволяет опровергнуть «европоцентризм» теории о «неполноценности» народов Востока, об «особых путях» их развития, выдвинутые колонизаторами, которые стремились обосновать свое господство, с одной стороны, а с другой, и иную крайность — «азиацентризм», к которому приводит нередко обособленное изучение отдельных литератур Востока без сопоставления их друг с другом и с литературами Запада.

Опыт исследования русской и западноевропейских литератур приобретает особую ценность для изучения литератур Востока, ибо востоковедное литературоведение долгое время являлось лишь одним из компонентов восточной филологии, отдававшей основное внимание текстологии и лингвистике. Это — филологическое направление изучало живые литературы теми же методами, что и мертвые. Такая особенность развития востоковедения обусловила отставание литературоведения в освоении художественных богатств Востока. Даже переведенные на европейские языки памятники арабской, иранской, индийской, китайской литератур не заняли подобающего им места в общем литературоведении, не стали материалом для теории литературы, столь же полноценным, как и произведения европейских литератур. В таких трудах, как правило, не вскрывались историко-литературная и идейно-художественная ценность этих памятников, так же как и эстетическое значение произведений в широком плане мировой литературы. Попытки включения литератур Востока в историю всемирной литературы, правда, делались еще в XIX в. В России, например, с 1880 г. выходили тома, посвященные литературам Востока, во «Всеобщей истории литературы» под редакцией В. Ф. Корша и А. Кирпични-кова. Такое издание было проявлением передовых течений в русской науке, стремившихся преодолеть ограниченное восприятие мировой культуры. Однако в этом издании давались лишь сведения по отдельным литературам Востока, не содержалось ни истории каждой из литератур, ни обобщений, вытекавших из собранных фактов. Сходные попытки создания истории литератур Востока и включения их во всемирную литературу наблюдались и в западной буржуазной науке.