Наиболее ранними из этих представлений являются фетишистские. Остатки предметного фетишизма можно видеть в авестийском образе «камнерукого» чудовища, растительного — в образе сплетающихся растений, порождающих весь человеческий род.

Прославление животных в «Авесте» говорит о следующем этапе в развитии этих представлений — тотемизме. В «Авесте» сохранились остатки прославлений коня и собаки. Последняя названа «самым любезным творением». Душе быка посвящен один из гимнов «Яшт». «Гаты» также говорят о почитании быка, душа которого драматически взывает к защите. Славословие петуху содержится в «Вендидаде», где в патетической форме восхваляется «птица, в коей имя Пародарш». Сохранились и отголоски прославлений осла.

Более полно в религиозной песне представлен третий этап в развитии миропонимания — анимистические верования, пережитки которых, так же как и пережитки тотемистических, сохранились у иранских народов до нашего времени. Воспринимая природу как нерасчлененное единое целое, человек считал, что общее начало всех окружающих его предметов и явлений — это душа, которую он представлял в полуматериальном виде.

Отражение анимистических представлений можно усмотреть чуть ли не в каждой дошедшей части «Авесты». Но пи в одной из них они не сконцентрированы в таком количестве, как в разделе «Яшт», где воспеваются души явлений и сил природы, богов, животных, птиц, растений, людей и даже дух обожествляемого слова (Мантра Спента)—своеобразного Логоса иранцев («Фравартин-Яшт»).

Песни «Авесты» отражают также и другой этап процесса одушевления природы — превращение анимистических воззрений в культ природы. Этот памятник содержит, например, гимн о земле, в котором перечисляются названия священных гор. Имеются в нем и гимны водам, В одном из них, содержащем позднейшее наслоение, относящееся, видимо, к эпохе начавшейся классовой дифференциации, наглядно отражается повседневная практика труженика Востока, чье благополучие во многом зависит от воды, а также радостное восприятие бытия, в центре которого стоит человек:

Вытекающие из источника, сливающиеся и разливающиеся, порожденные Ахура-Маздой… благодетельные, легко переходимые вброд и удобные для плавания и для купания, дар обоих миров… подобные матерям и дойным коровам, заботящиеся о бедных, все напояющие, лучшие и прекрасные… {Перевод И. Брагинского)

Если в некоторых случаях воды предстают в памятнике древних иранцев в виде первородной стихии, то в других они изображаются в образе священного озера Ворукаша. Кроме культа воды в гимнах «Авесты» нашли отражение культ огня, ставший со временем важным элементом зороастрийских представлений, культы солнца, луны и неба, а также растений (культ растения Хаомы) и др. Нередко говорится о почитании всей природы, всех ее явлений, воспринимавшихся в своем единстве, как, например, «всех вод… растений в побегах и корнях… всей земли и всего неба… всех звезд, луны и солнца… всего беспредельного света». Культ природы отражал как сознание человеком своей способности подчинить себе природу, так и свое бессилие перед отдельными ее стихиями, что было обусловлено низким уровнем производительных сил. Это приводило к тому, что наряду с элементами здорового, материалистит ческого восприятия действительности в этом культе сказывалось и восприятие ее. как враждебного человеку и не зависящего от его воли начала. Последнее и нашло выражение в создании образов богов. Культ природы оказался живучим, и представления, связанные с ним, его божества вошли впоследствии в зороастрийскую, манихейскую и даже в буддийскую религию (как, например, <5ог луны), дожив-частично и до наших дней.