«Ревизор» Н. В. Гоголя.

Вряд ли найдется человек, не знакомый с бессмертной комедией. Тем сложнее режиссеру работать над ней и прежде всего потому, что после сотен постановок не только у зрителей, но и у многих режиссеров, актеров сложился определенный стереотип в трактовке всего произведения и отдельных образов. Об этом говорил после первых репетиций постановщик спектакля в Ленинградском академическом Большом драматическом театре имени М. Горького Г. Товстоногов: «Все было ясно, заранее известно и оттого убийственно. Надо было пробиться к конкретности, то есть к пьесе». А что это значит на практике? Это значит открыть в произведении драматургии что-то новое, неожиданное, найти современный поворот общего решения. Как же был решен этот спектакль, что новое появилось в его сценической жизни, благодаря работе режиссера?

Начало спектакля действительно неожиданное. По радио звучит голос И. Смоктуновского, читающего замечания Н. В. Гоголя «для господ актеров», то есть характеристики главных героев. Тонко, точно и проникновенно он передает всю меру гоголевской духовной скорби о судьбах родины, глубокий русский патриотизм писателя, то есть дает настрой, лейтмотив постановке. И тут же, словно в противовес этому. Городничий (К. Лавров) как-то по-домашнему, буднично читает письмо Чмыхова. В комнате, кроме него, двое дежурных квартальных (они, оказывается, должны быть по ремарке Н. В. Гоголя, чего многие режиссеры просто не замечали!). Этим постановщик словно показывает нам: смотрите. Антон Антонович в ожидании ревизора времени даром не теряет. К тому же квартальные сразу настораживают поочередно приходящих по вызову Городничего чиновников. Значит, смекают они, случилось что-то необычное и ухо надо держать востро! Перед первой знаменитой фразой Городничего наступает зловещая тишина. Так готовится в спектакле всеохватывающий страх, потому что, как писал в «Советской культуре» Г. Товстоногов, «вся пьеса говорит о всеобщей заразительной силе страха, который захватывает даже тех, кому вроде совсем нечего бояться».

Это уже заявка режиссера на общее решение спектакля, чему должны быть подчинены и трактовка образов, и оформление постановки (тоже Г. Товстоногова).

Особенно перепуган Лука Лукич Хлопов (Н. Трофимов). Он даже (чего мы не видим в авторских ремарках) успел дважды брякнуться в обморок — добило «инкогнито проклятое»!

Сценически умело использована и реплика городничего: «Так и ждешь, что вот отворится дверь — и шасть…» Двери и в самом деле снова отворяются, только где-то там, вдалеке, и мы лишь слышим топот бегущих ног и вместе с участниками спектакля забываем, что ревизору еще рано появляться! Так постепенно выявляется основной принцип решения комедии: «В сочетании реальности с фантасмагорией, — говорит Г. Товстоногов.— заключена тайна «Ревизора».  Есть еще какая-то сила. которая управляет событиями пьесы, героями пьесы, их жизнью. Эта сила вполне реальна — полицейская машина управления царской Россией. Она вызывает к жизни фантастический реализм…» Поэтому-то в самые кульминационные моменты появляется в спектакле молчаливое Некто в черном — символ возмездия. Оно появится и в финале. С его слов жандарм произнесет последнюю в пьесе фразу. Все это «должно снять представление о «Ревизоре» как о бытовой комедии», перевести ее в социально-философский аспект.

Страх доводит до гротеска и ситуации, и характеры. Городничий не раз срывает зло на безъязычном Гибнере (И. Пальму), который отпаивает его сердечными каплями. Почтмейстер (М. Волков) с перепугу долго не может уразуметь задания городничего — «без всяких рассуждений» задерживать все жалобы. Обалделые Добчинский и Бобчинский (Г. Штиль, М. Данилов) того и гляди схватятся за грудки в борьбе за право сообщить, что «чиновник-та. о котором изволили получить нотацию,— ревизор». А почему? Потому, как «увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу… так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом».

Так осуществляется, выстраивается задуманная режиссером идея спектакля, идея страха: открывающиеся и закрывающиеся двери, семга, Некто… Это в высочайшей степени и оправдывает, что Хлестакова не только приняли за ревизора, но и сделали его ревизором!

Комментарии закрыты.