ПЕРВЫЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ПОЭТЫ

Певцы-профессионалы, которые выделяются в результате развития народной песни, ораторы, искусство которых принимает все более индивидуальный характер, приводят в Китае и к появлению первых поэтов — Цюй Юаня (IV—III вв. до и. э.), Сум Юя (III в. до п. э.), Цзя И, Сыма Сянжу (II в. до и. э.) и др. Несмотря па то что каждый из них был новатором, в их творчестве явственно прослеживаются черты преемственности — связь с предшествующими произведениями устной словесности. Они часто выступают с культовыми гимнами; продолжают темы дидактической и обличительной песни; посвящают свои произведения философским размышлениям, наследуя сложившиеся в школах ораторов системы образов, художественные средства и приемы, например форму живой беседы. Так, ода первого поэта Цюй Юаня «Скорбь отлученного» перс-дана в основном в монологе, а его «Рыболов» — в диалоге. В произведениях Сун Юя встречается и та, и другая форма. Цзя И слагает как монолог «Плач по Цюй Юаню», а «Оду к сове» — как диалог с немым собеседником — птицей. Сыма Сянжу в «Оде об императорской охоте» предстает также мастером монолога, а в «Оде о Цзысюе» — мастером развернутого диалога.

Читать далее…

Качественное отличие оратора

(Перевод Л. Померанцевой)

Все такие примеры раскрывали, что наибольшего расцвета в Китае достигло красноречие в области философии, тесно связанной с политикой. Древние философские памятники и позволили обнаружить длительный этап, на протяжении которого роль устной передачи постепенно переходила к книге, когда устная речь, более древняя, привычная и развитая, шла впереди речи письменной, ибо последняя еще не успевала фиксировать устную, не завоевала общественное доверие.

Читать далее…

Эмфаза, в которой проявлялось их активное отношение к предмету высказывания

То же самое можно наблюдать и при сопоставлении:

«Чтобы приносить пользу народу — не обязательно следовать древности; чтобы вершить дела правления — не обязательно идти по стопам старого; [династии] Ся и Шан, разрушаясь, не изменили законов — и погибли».

Читать далее…

Качественно новый этап критики религиозно-мифологического миропонимания

Памятником, завершающим античность в Китае, явился трактат «Критические рассуждения», написанный одним автором — Ван Чуном (I в. и. э.). В нем, как и во всех даосских памятниках, широко представлены проблемы натурфилософии и теории познания, этики, религии и общественной жизни. Содержание его полемики,   в   основном   против   поздних   конфуцианцев

Читать далее…

Отличительная черта «Весны и осени Люя»

После этих памятников со второй половины III в. до и. э. начали появляться другие, созданные уже в письменной форме. Об авторе одного из них —лсгисте Хань Фэйцзы, говорилось: «он был заикой, не мог излагать своего учения устно, но хорошо писал». Неспособность к устным выступлениям, следовательно, признавалась и в это время большим недостатком для философа. Книга же его была написана в близкой к даосским форме ораторского произведения и не давала возможности провести грань между устным и письменным творчеством. У двух других памятников—«Весна и осень Люя» (239 г.) и «Хуайнаньцзы» (140 г.) автор коллективный. Это — крупные меценаты и их «гости». Первый— Люй Бувэй, фамилия которого вошла в название книги, богатый купец, ставший министром циньского царя; второй — Лю Ань, титулом которого (Хуайнаньский князь) назван памятник, был внуком основателя правившей династии Хань. О том, что при дворе и того и другого мецената жили сотни и даже тысячи гостей, сообщали источники; о том же, что среди них были политики и философы — сторонники даосов, легистов, а возможно и моистов, ораторы и поэты, астрономы и знатоки истории, свидетельствовало содержание памятников. От более ранних произведений их отличало стремление подвести итоги деятельности различных школ, отобрав наиболее значительное из того, что было создано предшествующей философской и политической мыслью Китая. Такая тенденция к составлению свода сказалась уже в названии первого из них — «Весна и осень», что придавало ему официальный характер, объявляло его одной из тех хроник, которые велись во многих царствах с VIII в.,; введение же фамилии организатора, видимо, отразило новаторство памятника: в противоположность скупым ранним хроникам, в нем представлена целая энциклопедия знаний своего времени.

Читать далее…

Встречи мыслителей

Все большее разнообразие словесных фигур — сравнений, метафор, антитез, гипербол, литот вызывалось стремлением поразить и убедить противника в споре яркостью и неожиданностью аналогии, ибо в ту эпоху язык и стиль оратора действовали на психику слушателя едва ли не сильнее, чем логическая стройность речи. Чтобы вызвать чувство страха или жалости, смеха или возмущения, ораторы прибегали к различным приемам — от намеков, иносказаний, едкой насмешки до панегирика, пародии или инвективы, полных пафоса утверждения или отрицания. Изучение этих приемов позволило выявить общий стиль школы, выработавшийся благодаря общей философской концепции, — мировоззренческий принцип здесь становился и принципом стилистическим. Это пзучение позволило также установить рост мастерства и развитие философской мысли от Лаоцзы через Ян Чжу и Лецзы к Чжуанцзы, который считался творцом ранней прозы и непревзойденным художником.

Читать далее…

Полемика с конфуцианцами

Полемика с конфуцианцами продолжается Чжуанцзы в его пародиях на «поучения» правителю, советнику, послу. Уподобляя царя «драчливому петуху», его войны — «битвам на рожках улитки», не пренебрегая и площадными непристойностями при характеристике раболепия придворных, Чжуанцзы нередко изображает государя и его помощников как карикатуры, балаганные фигуры. По силе презрения к власть имущим, в отказах служить им, Чжуанцзы можно сопоставить лишь с Диогеном, ответившим Александру     Македонскому:     «Не     заслоняй   мне     солнце!».

Читать далее…

Лаоцзы отвергает старое, отстаивает необходимость развития и движения вперед

«Тяжелое является основой легкого. Покой — владыка движения»; «Незнатные являются основой для знатных, низкие — основой для высоких»; «Человек при рождении нежен и слаб, а после смерти тверд и крепок. Все существа при рождении нежны и слабы, а при гибели тверды и крепки. Твердое и крепкое — то, что погибает, нежное и слабое — то, что начинает жить».

Читать далее…

Изучение формы — приемов красноречия

«… если не пресечь учении Яна и Мо, не проявится учение Конфуция. Они своими речами обманут народ… и поведут зверей пожирать людей, и люди станут пожирать людей».

«Изречения» позволяли судить не только о приемах, но и о задачах преподавания. Конфуций допускал, что знания могли приобретаться путем «учения» в противоположность древним героям, знания которых признавал «врожденными». Но такое обучение в отличие от родового общества уже перестало быть общедоступным, требовало досуга и специальных занятий под руководством наставника. С именем Конфуция и соединилось в Китае основание платной школы. Он говорил, что «никому не отказывал в наставлении, начиная с тех, кто приносил связку сушеного мяса». Эти школы явились высшей ступенью для тех, кто уже умел стрелять, управлять колесницей, знал песни и обряды, письмо в счет. Дальнейшее образование — умение вести беседу, знать, как поставить вопрос и построить ответ, применяя всю сумму знаний — песен, преданий, священных обрядов, в речах по любому поводу было необходимо каждому, готовившемуся к политической или дипломатической карьере. Такая деятельность во времена непрестанных войн между царствами представлялась исключительно ответственной, а вместе с тем требовала соединения знания и ораторского искусства — умения спорить   и   отстаивать   свое   мнение.

Читать далее…

Преданность долгу и другие частные добродетели

Преданность долгу и другие частные добродетели неоднократно являлись предметом суждения Конфуция и его учеников. Суммой таких добродетелей становился образ «благородного мужа». Отрицание хотя бы одной из них (например, веры во всесилие Небес) влекло за собой отрицание и всего комплекса «благородства», особенно для идейных противников конфуцианцев. Вместе с тем все признаки в целом, утверждаемые для одних людей — благородных, отрицались для других — низких, и это разделение, якобы по нравственному признаку, оказывалось тождественным делению на сословия, на классы. Последнее, зависевшее от «воли Неба», было сформулировано Мэнцзы как оправдание отделения труда физического от умственного:

Читать далее…