Главные фотографии СССР. Александр Родченко во всем объеме и силе

газета «Культура» № 44-45 16-22 ноября 2006 г.   

Елена РУДЕНКО 

Празднование своего десятилетнего юбилея Московский Дом фотографии предварил впечатляющей ретроспективой великого Александра Родченко в Большом Манеже. Помимо юбилея МДФ, поводов для устроения выставки было несколько — 115-летие со дня рождения классика, 50-летие его кончины и, конечно, выход в свет в рамках издательской программы «Интерроса» увесистого тома «Фотография-искусство», открывающего новые страницы вроде бы хорошо изученного наследия главного советского фотографа. (Фрагменты из этой книги газета «Культура» уже публиковала.)

О том, что Родченко в фотоискусстве ХХ века — «наше все», сейчас знают все — от высокоученых искусствоведов до пенсионеров и школьников. В том, что страна так хорошо знает своего героя, в том числе и заслуга Дома фотографии, показывавшего его работы на многих выставках. Мы даже привыкли к Родченко. Благо в обширном творческом наследии мастера при ловкости и опыте можно найти достаточно подходящего материала для любого кураторского проекта. Но еще никогда снимки, фотомонтажи и коллажи Родченко не демонстрировались в России в таком объеме и в такой академической полноте. Хрестоматийные работы в Манеже соседствуют с неизвестными, впервые отпечатанными с недавно открытых негативов.

Организаторы выставки подошли к сложной задаче интересно показать творчество канонической фигуры с обезоруживающей простотой. Экспозиция поделена на тематические разделы с лаконичными и безыскусными названиями — «Фотомонтаж», «Круг Родченко, его современники», «Эксперимент и ракурс», «Спорт-парад» и т. д. Подразумевается, что каждый зритель увидит среди неподъемного объема материала то, что захочет. Коллажи, сделанные Родченко совместно с женой Варварой Степановой в «предфотографический» период; портреты — первые фотографические опыты, немедленно ставшие классикой; диагонали и ракурсы репортажей, отражающие динамику новой жизни, — главный «бренд» великого конструктивиста; цирковые и театральные снимки 40-х годов, где пикториальная игра со светом — не уступка конформистскому эстетству, а адекватная форма для решения пластической задачи передать волшебную приподнятость зрелища средствами из фотографического арсенала.

На выставке много шедевров, и зритель увидит их «живьем». Особую ценность экспозиции придает небывалый процентный состав работ авторской печати. Тончайшие градации черного и белого, размер листа, шероховатость бумаги — все имеет значение. Мы видим снимки такими, какими их задумал автор.

На обширных пространствах Манежа Родченко явлен во всей своей многоликости. Это удачный случай, когда выставка одного художника позволяет составить представление об истории почти всего русского революционного искусства. Несмотря на то, что живописная составляющая его творчества оставлена за скобками. Что понятно — это выставка фотографическая, и Родченко — в первую очередь фотограф. Но за всем, что он делал, стоит могучая школа русского авангарда. Покоренное пространство, чистота совершенной композиции, супрематические лаконичные модули стали костяком и плотью книг Родченко, дизайна Родченко, фотографий Родченко. Золотая мечта художников нового и новейшего времени выстроить жизнь по художественным законам, казалось, воплотилась на короткое время в молодом СССР, и у нашего героя была почетная роль одного из тех, кому удалось ее реализовать.

Его творческая манера оказалась на редкость заразительной: фотограф как нельзя более точно «попал в свое время», обнаружил именно тот «зрительный нерв», который было необходимо затронуть, чтобы искусство стало не только отражающим, но и преображающим эпоху. Коллеги и соратники, вышедшие из его шинели, от простодушного Бориса Игнатовича, беспечно считающего, что любой кадр станет выигрышным, если его «покосить», до эпически-сдержанного Аркадия Шайхета, претворившего лихорадочный девиз «Время, вперед!» во внутреннюю динамику кадра, совершили настоящий прорыв в фотоискусстве. Эпоху между двумя мировыми войнами, во всяком случае, с нашего берега мы видим глазами Родченко и его последователей. Ему же удалось дальше всех пронести знамя великих открытий в искусстве на территорию соцреалистических китчевых вавилонов.

Все кончилось быстро. Власть хорошо знала, что самое понятное искусство для масс — конфетная обертка. Углы авангарда стали насильственно покрывать приторной глазурью до полной гладкости, окончательно наступившей к концу 1930-х. Но на выставке в Большом Манеже сияет золотой век отечественной фотографии — недолгое, но счастливое время слияния художника с эпохой.

И мы возвращаемся к ранним иконам советской культуры: сверхчеловек Владимир Маяковский, «фосфорическая женщина» — Лиля Брик, гражданин, парящий над миром на пожарной лестнице, «движение масс», воплощенное в живых колоннах спортивных парадов, летящие спортсмены, дома, стремительно преодолевающие пространство, деревья, пронзающие небо, как заводские трубы.

Ключ экспозиции, ее центральные образы — троица знаменитых «Пионеров». Не что иное, как старый мир, лежит у ног этой беспощадной молодости. И чтобы сделать метафору понятной зрителю, Родченко сам ложится спиной на пионерские сандалии, запрокинув объектив вертикально вверх, к некрасивым равнодушным лицам. Ставшим знаками закончившейся эпохи.