Максакова эффектно отыгрывает все, что касается фарса. Сцена из спектакля «Как жаль…»

Независимая газета от 4 декабря 2006 г.

Григорий Заславский

Максакова эффектно отыгрывает все, что касается фарса. Сцена из спектакля «Как жаль…»

Фото Михаила Гутермана

В конце ноября, кажется, через полгода после первого исполнения, «Мастерская Петра Фоменко» объявила наконец официальную премьеру спектакля «Как жаль…». Слухи о нем как о невероятной удаче и самого Петра Фоменко, и исполнительницы главной роли, актрисы Театра имени Вахтангова Людмилы Максаковой распространялись и будоражили Москву все это время. И вот – свершилось. Правда, если судить по программке, новый спектакль – не совсем спектакль. Следующей после названия строчкой следует определение жанра – фарс-мелодрама, а далее – вовсе запутывающее «нюх» пояснение, касающееся, вероятно, метода работы: «Этюдная композиция по мотивам монопьесы Габриэля Гарсиа Маркеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине».

Хотя монопьеса в режиссуре Петра Фоменко, даже в форме этюдов, больше склоняется к монодраматической форме, где единственная солистка – народная артистка России Людмила Максакова, мужчина, точнее, муж главной героини по имени Сальваторе присутствует на сцене и, против маркесовского определения, чрезвычайно подвижен (его играет Максим Литовченко). Она – во всем черном, он – в белом.

Вдобавок к ним имеется еще и третий персонаж, слуга Стефано (Степан Пьянков): Фоменко любит, когда на сцене присутствует кто-то «от автора», повествователь или даже, как в «Пиковой даме», Тайная недоброжелательность, глядящий на происходящее чуть со стороны, таким здесь предстает несколько суетливый и одновременно посторонний Стефано.

Накануне серебряной свадьбы и пышных торжеств по такому поводу, куда приглашены многочисленные гости, весь цвет местной знати, кажется, без исключения, Грасиэла–Максакова решается выяснить свои отношения с мужем, от которых к юбилею сохранилась одна только глянцевая обертка.

Максакова верна себе: умная актриса, она эффектно отыгрывает все, что касается фарса. В острой форме, той самой, вахтанговской, в какой, к слову, сыграна была ею Коринкина в незабываемо прекрасном спектакле Фоменко «Без вины виноватые», Максакова, как будто бы яд, выпускает на волю обезоруживающую и беспощадную иронию своей героини. Столько лет она терпела «эту… твою… ее…» – каждую паузу она мысленно заполняет всеми возможными проклятиями и самой жестокой бранью. И зал эти «нецензурные» отточия безошибочно улавливает и мгновенно откликается смехом. Нетрудно представить, что она мысленно сеет в этих паузах, если «каменную жопу» выдает безо всякого сожаления и стеснения.

Это – что касается фарса.

С мелодрамой выходит некоторая заминка. Чтобы сыграть мелодраму, надо хотя бы на мгновение почувствовать себя проигравшей. Или – сыграть это чувство. Когда Грасиэла–Максакова говорит, что ей опротивело благополучное существование, трудно поверить в искренность ее слов.

Надо сказать, беспощадный и жесткий, одновременно и поэтический, и бескомпромиссный ее монолог проигрывает в сочетании с очень осторожной, в чем-то даже осторожничающей игрой актрисы, как будто боящейся что-то задеть или перевернуть резким движением или избыточной эмоцией.

Кстати, касательно мелодрамы, Максаковой удаются сентенции, рассчитанные на быстрое усвоение и, может быть, запоминание. Вроде: «Не кожа старится – что-то непоправимое происходит с душой». Или – на ту же примерно тему: «Человек старится на рассвете». Всю жизнь счастливо убегающая от возраста, Максакова, вероятно, могла бы посвятить свой рассказ исповеди на эту тему – мелодрама как жанр все-таки провоцирует на некоторое пограничное существование между эмоциональным надрывом и искренней исповедью. Но на эту тему актриса не хочет шутить, оставаясь формально вежливой к произносимому тексту. Автор прощает, тем более в данном случае за текст, больше чем Маркес, отвечают режиссер и актриса.

Короче говоря, слухи об успехе, увы, оказались преувеличенными