Роман ВИКТЮК: Любовь — это всегда магия

газета «Московская правда» 26 октября 2006 г.

Александр СЛАВУЦКИЙ

Культовый режиссер современной сцены, Виктюк начал практиковать театральные эксперименты еще в школе, распределяя роли среди одноклассников и друзей. Сегодня на счету «театрального радикала» более 120 спектаклей и десятки наград. 29 октября 2006 года Роман Григорьевич ВИКТЮК отмечает 70-летие. К празднованию своего юбилея он готовит премьеру  комедию «Масенькие супружеские преступления» по пьесе «Скиз» польской писательницы Габриэли ЗАПОЛЬСКОЙ.

Роман Григорьевич, а почему «Масенькие супружеские преступления», откуда взялось такое любопытное название?

У Пушкина есть «Маленькие трагедии». А я решил «л» зачеркнуть и наверху написать «с». И в этой замене есть некий шифр. Какой? Объяснить на словах это невозможно, чтобы понять, надо прийти в театр и посмотреть спектакль. Ну а слово «преступления» здесь, конечно, в кавычках. Потому что Запольская на все смотрела с улыбкой, и я во многом с ней солидарен.

И какова же тема этой пьесы?

Тема пьесы  брак, вернее, его маленькие тайны и большие секреты. Если сказать очень коротко, то две супружеские пары проводят несколько дней в украинском поместье. Мушка и Витольд - молодожены, а Лулу и Анатоль близки к серебряной свадьбе. Умудренная жизнью Лулу уверена, что брак сродни карточной партии, в которой главное  иметь на руках побольше козырей. Она провоцирует остальных на безобидный флирт. Также не будем забывать, что пьеса Габриэль Запольской необыкновенно изящна и увлекательна. Мастерски выстроенная композиция и выразительные персонажи заставляют следить за сюжетом с неослабевающим вниманием, а диалоги героев, наполненные поистине польским шармом, подчас просто афористичны.

В таком пересказе сюжет кажется достаточно банальным. Даже и непонятно: чем же он вас так зацепил?

Да как же так можно говорить, не прочитав пьесу? Меня она поразила. Три восклицательных знака. Когда-то я ставил с Мариной Нееловой «Месяц в деревне» Тургенева. Мне казалось, что это уникальная пьеса о любовных взаимоотношениях людей разных возрастов, и я был уверен, что лучше и тоньше, чем уважаемый Тургенев, никто в это не проникнуть и выразить не сумел. Но когда два года назад я прочитал Запольскую, то ахнул, ведь оказалось, что весь опыт философии ХХ века, со всеми этическими и эстетическими открытиями  фрейдизм, экзистенциализм, садомазохизм и так далее  она предчувствовала и сумела выразить в начале прошлого столетия. Выразить, конечно, еще довольно робко, потому что в тот момент все это не стало нормой в литературе, философии, драматургии. Но она какой-то невероятной интуицией, прозрением новые веяния предвидела и высказала с легкостью, без дидактики и назидания. В ее писаниях нет поучения, морали, а есть такой легкий ветерок, бриз. Габриэль была тончайшим лириком и тончайшей ведьмой. Она очень тонко понимала, в чем невозможность сойтись двоим. Почти нереально, в ней была такая тоска и боль…

Да, когда-то давным-давно так все и было, а сейчас не кажется ли вам, что любовь и семья строятся на расчете? Недаром все более и более в моду входит брачный контракт.

Правильно, вот это и есть цинизм нашего времени. То, о чем ты говоришь,  это трата плоти и приближение к смерти. А Габриэль кричит о том, что надо тратить сердце, она говорит о том, что дает продолжение жизни, помогает ей расти. В наше время цинизма, фантома денег, злобы и ненависти чистая скрипичная нота, мне кажется, необходима как напоминание о том, для чего человек на земле существует.

Сами собой мне припомнились строки Кушнера: «Времена не выбирают, в них живут и умирают. Большей глупости на свете нет, чем плакать и пенять». Так не опасаетесь ли, что такой несегодняшний взгляд на жизнь современной публикой принят не будет?

Я бы, может, и опасался, но включи телевизор, и там показываются сериалы по 250 серий. И все они именно об этом: любви, чувствах, верности и изменах. Люди хотят все это смотреть. Причем сериалы популярны не только у нас. Вся Европа, Америка на них «сидят». Да что там сериалы, ты считаешь, что и «Травиата» устарела?

Это вечная классика.

Что значит вечная классика? Она девушка легкого поведения, он из богатой семьи, отец против и поэтому все разрушает - вполне сегодняшняя коллизия. Понимаешь, сегодняшняя. Я бы мог рассказать сейчас об очень знаменитых и известных людях, с которыми поступили так же, как с героями «Травиаты».

А как вам современная российская публика?

Конечно, нравится. Я думаю, это лучшая публика в мире.

А по сравнению с советским временем она не испортилась?

Это не имеет никакого значения, я хорошо знаю, как менялась отечественная публика со временем. Наш театр объехал более трех десятков стран, и я знаю, что самая уникальная публика в Москве, Ленинграде, Киеве. Все зависит от того, есть ли среди тех, кто приходит в театр, люди с тонко чувствующим сердцем, которых я называю эмоциональное меньшинство. Их меньше, чем всех прочих, но именно они, я верю в это, и определяют движение вперед всего человечества. Как евреи говорят, что в каждом поколении есть тридцать три мудреца, так вот это эмоциональное меньшинство имеется в любом времени, и они между собой общаются не вербально, на непонятном для меня уровне. Несмотря ни на что, у нас в России эта тонко чувствующая прослойка сохранилась лучше всего.

Но с другой стороны, театр сейчас занимает совсем иное место в общественной жизни, ведь прежний театр был «гласностью в темноте». Гасили свет, и люди слушали то, что хотели слушать. И это было, конечно, объединяющим моментом. А сейчас, когда можно говорить что и где угодно, это почти исчезло.

Да, сейчас все говорить можно, но одиночество… Одиночество  оно же не исчезло, а только усилилось. Согласись, чем больше людей в толпе, тем более они одиноки. Например, в Америке есть дома с прозрачными стенками, где все друг друга видят, но они настолько изолированы и так одиноки. В наши дни люди все больше и больше разъединяются, и театр  одно из немногих мест, где во время спектакля одинокие ощущают, что у них бьется сердце и они живы. Потому что при одиночестве царит только культ материальных ценностей. Все думают только о том, кто сколько положил в кармашек или на банковский счет. В толпе царит прагматика вместо чувства сопричастности и радости общения.

Я обратил внимание, что слово «одиночество» вы говорите довольно часто, а значит, вы и себя ощущаете одиноким?

Есть одиночество нижнее, материальное, и то, которое имеет отношение к высшему космическому измерению. Это совершенно различные понятия. Но последнее дает ощущение причастности к той жизни, которая длится вечно.

Многие ваши постановки посвящены прежде всего все-таки любви. Скажите, а что для вас означает слово «любовь»?

Ответ на этот вопрос не смог дать никто, и безумцем будет тот, кто попытается это определить, я думаю, мои зрители должны понять и почувствовать, что любовь  это сумасшествие или даже своего рода болезнь. Как сказал великий немецкий романтик, писатель-фантаст Гельдерлинк: любовь возможно постичь только в безумии. Только в безумии, потому что любовь не имеет нижнего психологического пласта. Она гораздо выше. И в ней присутствуют магия и колдовство.

А вы на безумство ради любви способны?

Конечно, а как же можно без этого? А как же иначе работать в театре. Но, конечно, это безумство в метафизическом смысле. Не во врачебном, потому что тогда надо изолировать, а в иррациональном смысле.

Рассказывают, что вы видите вещие сны, это правда?

Самый главный сон приснился мне в 13 с чем-то лет. Будто бы я приезжаю в город, вижу три колонны, маски… И приоткрытую дверь справа. Меня назначают главным режиссером. Вот и все. Прошло время, и я приезжаю в Вильнюс, иду по главной улице Ленина, поворачиваю направо и замираю… Дом из моего сна! И дверь, которую не открывали, даже когда там был капитальный ремонт… А тогда она была открыта. Дверь из моего сна. И я решил, что это плохой знак, убежал, пытался улететь, но билетов не было. И я остался! И в Вильнюсе четыре года руководил театром. И меня любили…

Первый свой спектакль вы помните?

Свой первый спектакль я поставил в детстве. Это была «Пиковая дама». Мою постановку смотрели все соседские ребята. Тогда я впервые почувствовал, что должен вывернуться из толпы и занять место впереди. В 13 лет я впервые попал в пионерский лагерь под Киевом, и меня в нем воспринимали как «бандеровца». Ко мне было негативное отношение. И я призвал на помощь театр. Собрав детей, я поставил спектакль, который всем понравился. Дочка директора лагеря в меня влюбилась. И меня оставили в лагере на вторую смену бесплатно. После школы я работал в театре и на телевидении, все во Львове меня знали в лицо. А в армии я так читал присягу, как будто играл «звездную» роль. Командир полка, услышав это, приказал: «Каждый раз, когда солдаты будут принимать присягу, первым должен выходить он». Я эту клятву прокричал около сорока раз. Потом меня попросили поставить спектакль ко Дню Советской Армии. Я выбрал фрагмент из «Фронта» Корнейчука, где все офицеры ползают в окопах в пыли и грязи. После спектакля меня оставили в покое…

Ваш путь к успеху начался в Москве, а как вас встретила столица?

Все зависит от того человека, который тебя первым встречает в Москве. Мне в этом плане очень повезло. У меня так получилось, что документы и вещи приехали на один вокзал, а я  на другой. И когда вышел на перрон, у меня не было ни паспорта, ни чемодана, а только деньги, зашитые в штанах со стороны подкладки. По справочной 09 я узнал телефон ГИТИСа. Там трубку снял проректор по хозяйственной части, которому я рассказал, что звоню с Киевского, что приехал поступать и с собой никаких вещей, и спать мне негде. И он не послал меня к чертовой бабушке, как сделал бы скорее всего кто-то другой, а помог устроиться в общежитие. Так прошел мой первый вечер, а за ними и годы обучения в ГИТИСе. И этот проректор, его фамилия Тихонов, далеко не молодой человек, с седыми волосами, он меня четыре года обожал: настолько потрясен он был ребенком со светлыми глазами, который приехал из бандеровской Украины в шотландской рубашке и брючках с желанием стать артистом.

Да, но на вас долгое время было клеймо антисоветчика, поэтому вы жили очень бедно и долгое время у вас не было своей квартиры.

Я действительно скитался по коммуналкам. Но в конце 90-х мне досталось наследие… Сталина. Я живу в квартире сына Сталина  и это самый большой абсурд в моей жизни, который можно представить. До сих пор не могу избавиться от страха, что из квартиры меня вот-вот выселят, хоть она и приватизирована. Я и планировку переделал, но ощущение, что я здесь временно, живет во мне категорически. У меня один балкон выходит во двор Думы, а второй смотрит на Кремль… Поэтому они через мой двор часто проезжают. Собчак Анатолий Александрович, когда был депутатом, проезжая с супругой мимо моего дома, всегда сигналил. Я выходил на балкон, и мы общались. Он - из машины, я  с третьего этажа. Так что все нормально!