Суд в X в., как видно по этому наставлению, вершился на основе обычного права. Неоднократные попытки перейти к писаному закону позднее (например, «постоянный закон», введенный в царстве Цзинь в 620 г., запись его там же на специально отлитом треножнике в 512 г.; запись законов на треножнике в 535 г. в царстве Чжэн, в котором был убит деятель, записавший «законы на бамбуковых планках») оказались в конце концов безуспешными. Такие записи поэтому до нас почти не дошли, мало сохранилось их даже в памятниках легистов —- школы, боровшейся за введение писанного закона.

В выступлении одного из них — Гуаныдзы (VII в.), уже слышалось отрицание формулы обычного права: «обряды не опускаются до простолюдинов, наказания не поднимаются до начальников». Первая часть ее означала тайну судопроизводства, как скрытого от непосвященных обряда, по существу же — произвол знати, а вторая — неподсудность знати, как ее привилегию. Первой части легисты противопоставляли свое требование — знания законов всеми, включая простолюдинов; а второй — равенство всех перед законом.

Определив введение царем нового территориального деления и назначение должностных лиц шести инстанций, Гуаньцзы переходил к процедуре «обнародования законов в царстве». Он указал для этого время — канун Нового года, место — аудиенцию во дворце, законодателя — царя (закон,   исходящий   из   его   уст, записывался историографами и сдавался па хранение в архив); исполнителей — чинов двух высших инстанций, от которых требовалось заучивание закона наизусть перед царем и его беспрекословное выполнение: «Того, кто удалился [с аудиенции] до обнародования закона», «не выполнил обнародованного закона»; «[что-то] изъял [из закона]», «[что-то к нему] добавил», надлежало «казнить без снисхождения».

Названные здесь должностные лица выполняли светские функции. Так, чину третьей инстанции следовало: «возводить стены и укрытия… назначать ведающих открытием и закрытием [ворот] в положенное время и наблюдением… для доклада обо всех, кто входит и выходит в неположенное время, в неположенной одежде. Рабов, не следующих положенному, запирать в хлев»… (Эти меры против укрывательства беглых рабов перекликались с известными пунктами закона 620 г. о введении тяжб «по [долговым] обязательствам» и о «беглых»). Порицание же главе рода, когда «его сыновья, младшие братья, слуги, служанки, рабы, «гости» [входили или выходили] в неположенное время», передавалось, по Гуаньцзы, чином низшей инстанции (начальником «пятка»). Так светская власть ставилась над властью религиозной — главами рода. Но последним и их домочадцам,   как  свободным, подобные Древнейшие деньги в Китае: раковины каури (1), каменные  (2—6)   и бронзовые (7, подражения каури преступления «прощались дважды, на третий» же раз их надлежало «[казнить] без снисхождения» (перевод И. И. Семененко).

Появление первых легистов в VII—VI вв. и положило начало идеологической борьбе, сопровождавшей попытки провести реформы, подобные той, что в 594 г. провел в Афинах Солон, открыв, по характеристике Ф. Энгельса, «ряд так называемых политических революций, причем сделал это вторжением в отношения собственности» 2.

Каждая такая попытка вызывала яростный протест сторонников аристократии.

«…Разве станет почитать знатных народ, обладающий [такими] треножниками? Разве знатные сумеют сохранить свое наследие? Что это будет за государство без порядков, [установленных] для знати и простолюдинов?!».

В этом выступлении против законов на треножнике, отлитом в 512 г., Конфуций (VI—V вв.) прямо заявил, что писаный закон, известный каждому, — это угроза власти аристократии. Такой закон подорвал бы основанную на культе предков власть старшего в роде, как единственного вершителя судеб всех рядовых его членов, прикованных к нему не только силой богатства и высокого положения, но и всеми богослужебными обрядами (жестокая же формула «казнить без снисхождения», идущая от обычного права,