Неоднозначность сценических характеров


Неоднозначность сценических характеров (ведь еще Л. Н. Толстой заметил, что в чистом виде добро и зло не существуют!) долго отпугивала театры от драматургии А. Вампилова, драматургии по-своему очень коварной, в которой обычно наличествуют два проблемно-тематических пласта: верхний, чаще всего комедийный, и внутренний, психологически сложный, глубокий, драматический, создающий во многих ролях обилие «вторых планов».

Несмотря на мелодраматический сюжет, а может и благодаря ему, пьеса оканчивается оптимистически. Разоблачение лжи приводит к лирико-патетическому финалу. Бусыгин не подведет Сарафанова, переберется к нему из «общаги». Притча о блудном человеческом брате, обретшем родимый дом, вселяет в нас веру в силу добра, делает лучше, чище. И, конечно, прав В. Распутин, писавший о своем молодом друге: «Вместе с его пьесами в театр пришли искренность и доброта… До последнего предела раскрылась перед нами наивная и чистая душа Сарафанова… и стоном застонала, уверяя старую истину: «Все люди — братья», которая в нашей повседневности превращается в почти смешной парадокс. У Вампилова (старые истины.— Д. А.)… имеют еще и ту важную особенность, что получают в каждом читателе и зрителе некое личное собственное озарение… И не один из нас, выйдя из театра или прочитав пьесу, ловит себя на детском и наивном желании превратиться в того же, скажем, старшего сына Сарафанова, чтобы помочь этому доброму, до старости сохранившему святую душу человеку в нашей сложной и донельзя запутанной жизни. Искусство может только мечтать о подобном его восприятии».

Как мы уже упоминали, на XXV съезде КПСС говорилось и об «издержках» в решении темы нравственных исканий, в которых тоже следует разобраться. И потом мы должны учиться видеть, понимать, что зачастую идейно-художественные недостатки спектакля заложены уже в самой драматургии. Подобные «издержки» можно подтвердить, к примеру, «восемью эпизодами в одной комнате» под названием «Такси в течение получаса» Г. Рябкина.

Посвящена пьеса важнейшей, острейшей теме — созданию молодой советской семьи, крепость которой, в конечном итоге, определяет любовь, ее глубина, прочность… Поэтому так важно сегодня средствами искусства, и такого эмоционально заразительного, как театр, учить молодежь любить, раскрывать тайны этого сложного человеческого чувства. Как же справился с этой ответственной задачей автор?

Студенты младших курсов Андрей и Алена считаются женихом и невестой. Как они пришли к этому важнейшему в жизни решению? А очень просто. Он приобрел путевку на морской круиз, во время которого все и решилось.

Читая пьесу, мы не перестаем ловить себя на мысли, что и Андрей, и его невеста вызывают у нас чувство неприязни, а порою просто отвращения. Андрей — откровенный пошляк. Пример — его мысли по поводу традиций бракосочетания: «Еще бы депутату кадило дать! Возрождать традиции—так до конца. Подумаешь — белое платье! Символ невинности! Бал-маскарад!»

Недалеко от возлюбленного ушла и его невеста Алена. И напрасно автор уверяет нас, что его герои способные, Хорошие ребята и любовь у них настоящая. В это трудно поверить7. Так же считает, например, и писатель В. Белов: «Я глубоко убежден, что настоящая любовь посещает только хороших людей. Да и то далеко не каждого… У людей же мелочных, эгоистичных, нравственно невысоких и любовь точно такая же. Причем, как мне думается, тут не должно быть скидки на молодость или неопытность: нравственные начала проявляются в человеке очень рано. Должны проявляться, по крайней мере. Но приходится сталкиваться с примерами удивительной эмоциональной неразвитости. Во время диспута девушка-десятиклассница вполне серьезно пишет записку: «Скажите, можно ли полюбить сразу двоих?» И это в том возрасте, который приближается к возрасту Татьяны Лариной!»1.

А что может дать юному зрителю применяемая автором «телеграфная», нарочито вульгарная манера речи многих действующих лиц и язык главного героя Андрея? Говорят ли так сегодняшние школьники? Говорят, к сожалению. Но не все. И не лучшие. Но в зрительном зале часто смеются над подобными фразами и не только смеются, но и, увы, учатся такому «юмору». Вот что плохо! Вот в чем заблуждение и автора, и театра, поставившего эту примитивную и пошловатую пьесу.

Человек высочайшей культуры, он признавался, что после чтения посредственной литературы его «вкус… так притупился.., что порой даже мало чего стоящие произведения при первом чтении производят на меня известное впечатление»2. Так и в театре. Насмотревшись пьес вроде творения Г. Рябкина, не очень искушенный зритель с такими же мерками будет подходить, и, увы. кое-кто уже подходит, к восприятию других драматических произведений.

Комментарии закрыты.