Реформа Художественного театра


Реформа Художественного театра охватила все сферы сценического искусства. Обновились основы актерского мастерства. Родился новый репетиционный процесс. Был разработан новый подход к драматургическому материалу, в частности, к прозаическим произведениям (постановка «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского). Руководители нового театра определили место художника и композитора в спектакле. К. С. Станиславским «были развиты основы высшей правды о природе театрального искусства».

Принцип, провозглашенный основателями Московского Художественного театра «от жизни, а не от сцены» имел одну цель — укрепить, умножить связи театра с действительностью, со зрителями, с непрерывно меняющимся Временем. Поэтому создание Художественного театра К. С. Станиславский рассматривал как «свое гражданское служение России». Словно раскрывая это положение, В. И. Немирович-Данченко полагал, что в основе театрального искусства лежат три волны: жизненная, социальная и театральная, иначе говоря, верность действительности, передовые политические взгляды и главное выразительное средство — актерское искусство. Наконец, великие реформаторы русской сцены утвердили в новом качестве профессию режиссера — как сценического толкователя литературного произведения.

Эта профессия загадочна не только потому, что она молода по отношению к истории театра. Работу режиссера, объединяющего все компоненты синтетического театрального искусства: литературу, игру актеров, сценографию, музыку — - в хорошем спектакле заметить… не так-то просто. Это как в добротной сюжетно-тематической картине. Если в ней «выпирают» композиция, рисунок, если бьет в глаза колористическое решение — значит художник (выступающий режиссером и исполнителем своей работы) что-то не доглядел, не дотянул… Если продолжить сравнение с другими вилами искусства, то рать режиссера еще более похожа на функцию дирижера на концерте. Есть произведение, написанное композитором, есть музыканты, его исполняющие. И дирижер, если он проник в исполняемое произведение, должен быть заметен. Но знаем и другое. К примеру, и знаменитая 9-я симфония Бетховена, и не менее знаменитая 7-я Ленинградская Шостаковича в «руках» различных дирижеров могут прозвучать совершенно различно. Знаем мы и о том, что должной трактовки музыкальных произведений дирижер добивается на репетициях. То же самое происходит и у режиссера.

Однако увидеть его «работу» в спектакле все же легче, чем у дирижера на концерте. Публика скорее приметит его организующую роль в постановке. В. И. Немирович-Данченко писал, что она видна во всем: в мизансценах, в замысле декоратора, в речи актеров, в освещении, в стройности сцен. Сам же режиссер-истолкователь и режиссер-зеркало не виден. Он потонул в актере.

Комментарии закрыты.