Однако среди передовых людей и в народе хранилась память о Цинь Шихуане как нервом объединителе Китая. Его имя продолжало жить, например, в легенде о государственной печати с чудесами при ее исчезновении и каждом новом появлении в произведениях, созданных на основе народного творчества (См. Ло Гуаньчжун. «Троена рствие», гл. 6: Л о Маодэн. «Плавание Чжэн Хэ по Индийскому океану», гл. 9). Эта нефритовая печать, вырезанная при основателе империи Цинь Шихуане, изображалась как символ власти — преемственного права на трон для Ханей и других династий. Но для правящих это имя всегда звучало как крамола. «Называл Цинь Шихуана первым за тысячи лет императором»,— гласил один из пунктов обвинительного заключения по делу просветителя Ли Чжи (погиб в 1602 г.).

Эдикт 213 г. конфуцианская школа сумела использовать не только для расправы с инакомыслящими. Еще большую роль он сыграл при оформлении конфуцианской религии — при соединении с культом предков культа Конфуция. «Сожжение книг» придало самому Конфуцию «ореол святости», его последователям «мучен ический венед», а его учению — непререкаемый авторитет «священного писания». Восстановление «книг» изображалось как чудесное спасение трудов Конфуция, которому приписывалось либо создание памятников (летописи «Весна и осень»), либо их сбор и редактирование (например, отбор трехсот песен из трех тысяч; ста двадцати глав преданий из трех с лишним тысяч, полученных им якобы в «записях» от XXIV до VII вв.). Эти легенды, обраставшие в ходе сбора памятников новыми деталями (вокруг фрагментов, найденных в степах домов, в могилах; записи со слов людей, знавших их наизусть; расхождении в вариантах), способствовали оформлению конфуцианской догмы в единый канон.

Так, песни, изучавшиеся в четырех школах различных царств, ко второй половине II в. до н. э. сохранились лишь в одном варианте. Свод был записан в передаче школы Мао, от которой и получил свое название. «Песни Мао» («Мао ши»), современное название «Ши цзин» («Книга песен») было принято лишь в XII в. н. э.

Памятник в целом приписывался Мао в следующем составе: триста пять песен; краткие введения к каждой из них, которые в целом назывались «Малые предисловия»; более развернутое введение к первой песне, получившее название «Большое предисловие»; а также комментарии после отдельных строк и строф.

В «Малых предисловиях» давались такие оценки: «О ты, Единорог!» (заговор) раскрывает «достойное поведение царских сыновей», в песне «Воркует голубь с горлицей» (свадебная величальная I, I, 1) славится «добродетель государыни», в песне «Как саранче» (обрядовая песня по случаю рождения сына I, I, 5) — многочисленное потомство царицы, у которой, «как у саранчи, нет ревности» (отсутствие ревности — одна из женских добродетелей. — Л. П.); в «Подорожнике» (трудовая песня I, I, говорится о «красоте государыни, мирных временах, когда женщины радуются сыновьям»; из признаний девушки в песне «Слива уже опадает в саду» (I, II, 9) явствует, что «юноши и девицы под благотворным влиянием царя Прекрасного… получили возможность своевременно вступать в брак»; в песне юноши о своей милой («Тихая девушка» I, III, 17) —«обличение безнравственного царя Вэй и его недобродетельной жены»; в женской жалобе на свою судьбу («Ты юношей простым» I, V, 4) — «порицание правления вэйокого царя Сюаньгуна (VIII в.)…».

Явное противоречие между оценкой и художественным материалом показывало, что автор «Малых предисловий», которому было уже чуждо народное творчество, не опирался на изучение конкретных литературных фактов. Он мог превращать песню о встрече влюбленных по одному ее зачину («Где десять му» I, IX, 5) — в «обличение» такого «уменьшения царства, что народу негде жить», ибо рассматривал песни как материал для цитат, оснащающих речь намеком, иносказанием. Подобные оценки песен делали «Малые предисловия» похожими на пособие по риторике. В нем раскрывалось, что ораторский прием «ссылаясь на прошлое, обличать (или славить) современное» привел к пониманию самих песен только как иносказаний. Изучение же в дальнейшем этого «скрыто-го» смысла песен и породило аллегорическое направление в толковании народного творчества.